Он убрал ноги со стола и придвинул через стол ветчину, после чего снова сцепил за головой руки.

– Голодная?

Вообще-то не следовало бы отвечать, но, сама не зная почему, я сказала:

– Я не ем мяса. Так же, как и мой муж.

Человек рассмеялся.

– Вегетарианка с ветчиной в холодильнике, – съязвил он.

Но прежде чем я успела что-либо возразить, раздался звонок в дверь. Я облегченно вздохнула.

Самозванец вздрогнул, его глаза прищурились до щелок. Я как на крыльях поспешила к двери, чтобы впустить Барбару Петри. В коридоре налетела на сумку и чуть не споткнулась, подхватила, повесила в гардероб, одернула платье – и открыла дверь.

Барбара Петри, невзирая на жару за окном, выглядела с иголочки. Кажется, она относилась к тому типу людей, которые никогда не потеют.

– Госпожа Петри, спасибо, что так скоро пришли, – сказала я, протягивая гостье руку. – Заходите.

Пока мы направлялись в кухню, я пыталась привести в порядок мысли. Я знала: Петри тоже принадлежит к кризисному штабу, который занимался розысками Филиппа, и о котором сейчас вовсю трубила пресса – хотя Филипп так и не нашелся. Но фактом остается то, что ее отношения с мнимым Филиппом завязались не сегодня. Это она выходила с ним из самолета, сопровождала весь полет, а значит, знакомство их состоялось, скорее всего, уже за несколько дней. Она наверняка перелопатила целый ворох информации о моем муже, изучила его биографию и встретилась с ним при обстоятельствах в высшей степени эмоциональных, твердо полагая, что имеет дело с жертвой похищения, на долю которой выпало столько всего ужасного и которую теперь надобно окружить заботой. Интересно, как эти двое друг друга встретят.

– Он здесь, – сказала я, входя в комнату, и замолчала.

За кухонным столом сидел совершенно разбитый, изнуренный долгой дорогой мужчина. Он сидел, весь как-то обмякнув, улыбался Барбаре Петри едва заметной, но искренней улыбкой, и от этого казался слабым, почти хрупким. Пиво и ветчина словно испарились, только едва уловимый запах копченого мяса висел в воздухе.

– Барбара, – сказал он, и голос его звучал так слащаво, что меня чуть не вывернуло.

Он поднялся, медленно, словно страдая от боли. Сеточка морщинок показалась вокруг его глаз, когда он протягивал Петри руку, и та тоже улыбалась, видимо, совершенно сраженная его обаянием, его теплотой, всецело им очарованная. Тут я заметила, что и Барбара Петри была во всем черном, две черные фигуры против моей, в белом платьице. Настоящая шахматная партия. Сделав над собой усилие, я снова взяла ситуацию под контроль и проговорила:

– Присаживайтесь.

– Благодарю, – откликнулась Барбара Петри и села, повесив свою элегантную сумочку на спинку стула.

На секунду она повернулась к незнакомцу спиной. Тут же его ледяной взгляд резанул меня словно пуля, но когда Петри снова обратилась к нему, лицо сияло прежним радушием.

И вот мы сидим за столом. Барбара Петри во главе, незнакомец и я – друг напротив друга, по сторонам. В кухне тепло, через большое окно, выходящее в сад, лился солнечный свет, я посмотрела на улицу, и моему мимолетному взгляду предстала в натюрморте тихая летняя идиллия. Но вот в комнату влетел шмель, и я подумала: не так уж и тихо. Ворон, тем не менее, уже не видать. Я заставила себя вернуться к действительности.

Перед каждым стояли кофе и стакан воды. Мы как будто вели непринужденную беседу за чашечкой кофе. Во всяком случае, так могло показаться со стороны. Да и что тут особенно решать, дело-то верное и разрешится быстро: ведь он мне не муж. Какого черта понадобилось самозванцу в моем доме? Никакого посредника, честно сказать, и не нужно, нужен только человек, который выпроводил бы этого негодяя, чтобы я его больше никогда не видела и наконец-то могла жить своей жизнью.

Я наблюдала за тем, как незнакомец с невозмутимым видом заправил свой кофе изрядной порцией молока, бухнул три ложки сахара и основательно перемешал. И теперь маленькими глотками пил всю эту баланду, должно быть, невообразимо сладкую. Петри к черному кофе не притрагивалась и пила только воду, как птичка.

– Итак, давайте еще раз с самого начала, – сказала она. – Чем конкретно я могу помочь?

Взгляд Петри остановился на мне, и я почувствовала, будто сижу перед экзаменационной комиссией. Учащенное биение сердца, красные уши, страх ляпнуть что-нибудь не то, а ведь я все выучила назубок – слова, формулы, времена года.

Я подавила вздох сожаления: ей же изложили суть проблемы по телефону. Только, похоже, Петри нисколечки не хотела мне верить. Однако она здесь. А значит, отнеслась к моим словам серьезно. Я взяла себя в руки, они ни в коем случае не должны усомниться в моем благоразумии.

– Сперва мне хотелось бы вас искренне поблагодарить за то, что вы пришли, – сказала я. – Все получилось так быстро и без каких-либо осложнений, просто потрясающе.

Женщина одарила меня улыбкой, которая в ее глазах не отразилась. Что творится в этой головке? Я не спешила, осознавая, что сейчас особенно важно подобрать нужные слова. Несколько секунд рассматривала свои руки, – вот они, лежат передо мной на столе, взгляд скользнул по обручальному кольцу. У самозванца его не было, это привлекло мое внимание еще в машине. Я набрала побольше воздуху.

– Я понимаю, то, что вы сейчас услышите, прозвучит, наверно, совершенно невероятно. И я понимаю, мы с вами не знакомы и вам трудно судить, насколько мне можно доверять. Но уверяю вас, этот человек – не Филипп Петерсен. Он похож на Филиппа, не отрицаю. Но не до такой степени, чтобы я умудрилась их перепутать; это подтвердит вам каждый, кто знает Филиппа лично.

Незнакомец сидел неподвижно, молча уставившись в стол, один раз мотнул головой, словно не мог уразуметь, что за глупости я несу. Барбара Петри открыла было рот, но я предупредила ее. И так понятно, что она собиралась сказать. Дескать, личность «моего супруга», естественно, установлена, и ничего удивительного, что вся ситуация для меня как снег на голову. Такая реакция абсолютно нормальна, и она уже не в первый раз с подобным сталкивается. Мне меньше всего хотелось выслушивать эту официозную трепотню по второму кругу. И уж тем более не хотелось успокаиваться.

– Полагаю, мне не нужно вам говорить, что мой муж человек довольно высокого достатка. И вы наверняка понимаете: для преступных элементов факт этот особенно соблазнителен. А потому позволю себе выразить надежду, что к моему заявлению о том, что это не мой муж, а мошенник, отнесутся серьезно!

Какое-то время Барбара Петри, казалось, пребывала в замешательстве.

– Какой мне резон говорить неправду? – спросила я.

Незнакомец нарочито засопел, но ни я, ни Барбара Петри не обратили на это внимания.

– Хорошо, – согласилась Барбара Петри, не вдаваясь в детали. – Может, вы расскажете поподробнее о ваших сомнениях?

Краем глаза я увидела, что незнакомец оторвал взгляд от деревянного стола и посмотрел на меня.