Девушка смотрела в окно и раздумывала о странностях судьбы.

Неожиданно экипаж остановился, застряв в пробке на одной из центральных улиц. Повозки, кареты, испуганные пешеходы на тротуарах, уборщики, сметающие с мостовой кучи навоза. Вдруг Седжкрофт поднялся и за руку потянул спутницу с сиденья.

Джейн беспомощно посмотрела на спящего брата.

– Саймон, проснись сию же минуту, горе-компаньон!

Саймон захрапел громче и перевернулся на другой бок.

– Куда вы меня тянете, Седжкрофт? Вокруг люди, и все смотрят на ваш экипаж.

– Знаю, – невозмутимо ответил джентльмен, помогая ей выйти из кареты. – Вон там, на углу, стоит один из моих банкиров с женой. Эта особа – завзятая сплетница.

– И что же я должна делать?

– Наслаждаться жизнью. Позволить мне ухаживать за вами. – Джентльмен заговорил тише: – А главное – перестать морщиться и хмуриться, словно сова. Сейчас же притворитесь, что вы в восторге.

– В восторге? Но от чего же?

– От наших стремительно расцветающих отношений, дорогая.

Не останавливаясь, джентльмен повернулся к двум стоящим на углу цветочницам и бросил в корзину каждой пригоршню монет. Тетушки покрылись румянцем, который не смогли скрыть даже широкополые соломенные шляпы, и принялись горячо благодарить благодетеля, при этом называя его по имени. Не успела Джейн задать ни одного вопроса, как внезапно погрузилась в море маленьких изящных букетов.

– Что они все подумают? – шепотом поинтересовалась Джейн, вдыхая нежный запах левкоев и маргариток.

– Скорее всего, что я в вас влюблен, – невозмутимо ответил кавалер.

– Почему? – продолжала допытываться девушка, заинтригованная самой идеей.

– Ну, во-первых, потому, что вы хороши собой и очаровательны.

– Неправда, я самая обычная и вдобавок достаточно скучная.

Маркиз рассмеялся:

– Ну хорошо. Сойдемся на том, что вы очень скромны.

– И весь Лондон должен поверить в то, что вы покупаете цветы во имя моей исключительной скромности?

Ответом стала медленная чувственная улыбка.

– Но ведь все решат, что между нами существует нечто большее.

– Нечто…

– Серьезные отношения, – пожав плечами, веско пояснил Седжкрофт.

– О, право, Седжкрофт! Никто не поверит, что вы… то есть я…

– Почему бы и нет? – настолько искренне удивился маркиз, что Джейн была тронута.

Он покачал головой.

– Я ведь очень щедрый кавалер. Цветы – это только прелюдия к тому жемчугу, который будет подарен сегодня вечером. Пусть в гостиных посудачат о нас обоих.

Итак, жемчуг. А что последует за этим? Девушка задумалась, но уже через пару мгновений неожиданно для себя самой привстала на цыпочки и быстро поцеловала спутника в щеку.

– Благодарю, – прошептала она, покрываясь румянцем от наслаждения близостью.

Но что же она натворила? Поцеловала сама после суматохи, которую устроила всего несколько мгновений назад.

Голубые глаза сверкнули лукаво-насмешливо.

– Это было очень мило и приятно, Джейн, однако энтузиазма все-таки не хватало.

Прижав цветы к груди, Джейн расплылась в чересчур широкой, наигранной улыбке.

– О, Седжкрофт! – воскликнула она театральным голосом. – Какой сюрприз! Какое счастье! Жемчуг и цветы! Неужели все это мне?

Маркиз поморщился, смущенно кашлянул и повел спутницу к экипажу.

– Наверное, вам пока еще не хватает практики. Утки в моем пруду крякают куда убедительнее.

Джейн спрятала улыбку в цветах.

– Понятно. Сначала голубь, потом сова. А теперь уже и утка. С какой же птицей вы сравните меня в следующий раз?

– Полагаю, что с гусыней.

Они снова устроились на сиденье напротив Саймона. Молодой лорд Тарлтон крепко спал, лежа на спине и сложив на груди руки. Грейсон неторопливо, с явным одобрением оглядел свою даму, снова заставив ее покраснеть.

– Ну, а я на кого похож?

От неожиданности Джейн уронила цветы. Они рассыпались по сиденью, и экипаж тут же наполнился запахом левкоев и маргариток.

– Наверное, на льва. На царя зверей.

– Так, значит, на зверя? А вы храбрая, если осмеливаетесь говорить мне такое в глаза. Сядьте-ка поближе.

– Поближе? – В голосе девушки послышался смех. – Но это ведь Брук-стрит, Седжкрофт, а не бордель.

– Мне нравится чувствовать вашу близость, – спокойно заметил маркиз. – А кроме того, в святости меня еще никто не обвинял.

– Означает ли это, что вы дьявол-искуситель?

Джентльмен поднял с сиденья маргаритку и засунул цветок в бесчувственную руку Саймона.

– Это вам еще предстоит выяснить, причем без посторонней помощи. – Он пристально заглянул спутнице в глаза. – Но даже если оно и так, то я буду вашим личным дьяволом-искусителем, Джейн, до тех пор, пока этого требует ситуация. И в любом случае сражаться я буду на вашей стороне.

Карета свернула с Дэвид-стрит и остановилась на Беркли-сквер, возле солидного старинного особняка с множеством нарядных окон. С террасы, скрытой пышно разросшимися платанами, доносилась веселая музыка. Чуть дальше виднелся щедрый, радующий глаз разнообразием плодовый сад. Кучер подъехал как можно ближе к украшенному ажурным чугунным литьем крыльцу.

На ступеньках праздно стояла группа молодых людей. При виде элегантного черного экипажа, запряженного четверкой белых лошадей, разговор сразу прервался.

– Это Седжкрофт, – закричал кто-то из них.

– И с ним дама, – добавил другой, вытягивая шею, чтобы лучше видеть.

– Ну а как же иначе? – удивился его сосед, поднимая к глазам лорнет.

– Кто она?

– Единственное, что можно разглядеть, так это розовое платье.

– Сегодня утром мой брат видел, как секретарь Седжкрофта выбирал на Ладгейт-стрит жемчужное ожерелье.

– О, значит, дело серьезно. Интересно, они уже помолвлены?

– Газеты об этом пока не пишут. Зато все обсуждают, как вчера невеста, мисс Уэлшем, так и простояла у алтаря в одиночестве: Найджел Боскасл не соизволил явиться на собственную свадьбу.

– Да кто же, дьявол побери, этот Найджел Боскасл?

– Один из многочисленных кузенов Седжкрофта, ничем не примечательный. Как ты думаешь…

Молодые люди спустились с крыльца, чтобы как можно лучше рассмотреть спутницу Седжкрофта. Маркиз установил правило, которого старались придерживаться все лондонские повесы. Считалось неслыханной дерзостью открыто беседовать в свете с кем-нибудь из его бывших любовниц. В свою очередь, этот элитарный кружок избранных дам оставался неизменно верным своему благородному покровителю, отказываясь обсуждать отошедшие в прошлое отношения. Обсуждение причин подобной преданности неизменно оставалось излюбленной темой разговоров в светских салонах.