Моя любовь к чтению тоже объясняется генами: среди родственников были и те, кто трудился на литературном поприще. Моя тетя Шарлотта Кобден Джексон писала и редактировала книги для детей, а также была автором колонки, посвященной детской литературе в «Сан-Франциско Кроникл». Она была замужем за Джозефом Генри Джексоном, работавшим литературным редактором в «Кроникл» с 1930 по 1955 год. В течение нескольких лет он являлся личным редактором Джона Стейнбека.

Родители обожали рассказывать истории обо всей нашей родне. Довольно рано я поняла, что мы с моим братом Тони – он младше меня на два года – принадлежим к «сильной породе» и тоже должны стремиться совершать большие поступки. Но все, чего я хотела, это читать и проводить время с животными. А если можно было делать и то и другое одновременно – еще лучше.

К счастью, в детстве мне были доступны все мои любимые занятия. Родители – заядлые собачники: любое лающее и виляющее хвостом существо их очень умиляло. А вот кошки – не особенно.

Так же, как и родственники и члены семьи, наши домашние питомцы не были ординарными. Дома у нас годами жили собаки самых разных пород, включая черного пса неопределенного происхождения с вытянутым, как сосиска, телом. Однажды он просто появился из ниоткуда и остался у нас насовсем. Родители назвали его Пигги. Мы быстро обнаружили, что он обожает воровать открытые бутылки с пивом у любого, кто на секунду ослабит хватку. Отобрав бутылку, Пигги употреблял остатки ее содержимого, а затем забирался по лестнице наверх, чтобы проделать свой самый любимый трюк: серфинг на ковровой дорожке по длинному коридору. Разбежавшись и сделав резкий начальный рывок, он приземлялся внизу на одном из концов дорожки и проезжал на нем, пока не останавливался у противоположной стены коридора. После чего он спрыгивал и ждал, когда кто-нибудь пройдет мимо и поправит ковер со словами: «О, Пигги!» Пару минут спустя он повторял все с самого начала, и это продолжалось весь день, по крайней мере до тех пор, пока собака не протрезвеет.

Пигги был лишь одним из многих и многих животных, которых я любила в детстве. Соседи тоже держали у себя питомцев всех мастей: собак, кошек, птиц, да кого только не было! И я проводила бессчетное количество времени, играя с ними, пока обеспокоенные родители не выходили звать меня домой. Если они не обнаруживали меня во дворе с соседскими животными, то знали, что тогда нужно идти в библиотеку.

Судьба моя была окончательно решена,

когда мне исполнилось семь лет, и мне завели

мою первую карточку в библиотеке,

расположенной рядом с Пидмонт-авеню.

Я уже умела читать и перечитывала свою собственную небольшую коллекцию книг так часто, что могла цитировать их по памяти. Итак, вооружившись личной библиотечной карточкой, я приступила к изучению содержимого детского отдела, прочитывая каждую книгу на полке в алфавитном порядке, начиная с буквы А. Я брала целую стопку книг и устраивалась читать там же, на полу. Большую часть времени я была так поглощена историями, что даже не замечала, как другие посетители переступают через меня. Я также не слышала тяжелых вздохов библиотекарши над моей головой: ведь я была единственной, кто оставался в библиотеке по вечерам, и из-за меня она не могла уйти домой пораньше. Тем не менее я все же смогла заметить, что она начинала хмурить брови каждый раз, когда видела меня.

Когда приближалось время закрытия библиотеки, я отсчитывала из своей стопки десять книг – это был максимум, который мог выписать читатель за один раз, – а остальные ставила обратно на полку. Затем я несла все эти десять книг к столу, с трудом удерживая их вместе своими маленькими ручонками. А там уже библиотекарша нервно барабанила пальцами по столу, бросая на меня сердитые взгляды.

На следующий день я приносила все эти книги обратно и снова ныряла в дебри книжных стеллажей, возвращаясь к тому месту, на котором остановилась в прошлый раз.

Как-то вечером, когда библиотекарь штамповала мои книги с бо́льшим усердием, чем обычно, она вручила мне записку и сказала, чтобы я передала ее моей маме. Прочитав ее, мама сообщила мне, что с этого дня я могу брать домой только пять книг. Сперва я не поняла. Мне казалось, что для того и предназначена библиотека, чтобы люди могли выбирать себе книги. Но потом я объяснила это тем, что либо библиотекарь не хочет расставлять по полкам так много книг, либо ей хочется уйти пораньше.

Я повозмущалась, но не слишком сильно, так как мама хотела мирного решения проблемы. После чего продолжила ходить в библиотеку каждый день после уроков, а библиотекарша все так же сердито смотрела на меня. Но я уже нашла и другие источники книг. В конце концов, я читала все свободное время, днем и ночью, и, как любому серьезно зависимому человеку, мне всегда нужно было знать, где я получу свою очередную «дозу».

Улица Келтон-Корт, где мы жили, была застроена солидными домами. В те времена никто не запирал двери, поэтому я считала книги в соседских домах частью своей личной коллекции. Через дорогу от нас в большом доме, построенном в испанском колониальном стиле, жила семья. В их гараже хранилось полное собрание книг Лаймена Фрэнка Баума о волшебнике из страны Оз самого первого издания. Когда я первый раз увидела их, то чуть не потеряла сознание. В то время они были для меня священным Граалем!

В течение дня в доме никого не было. И, судя по мертвым крысам, плававшим в фонтане их внутреннего дворика, большую часть своего времени они посвящали работе. Так что я подумала, зачем беспокоить людей? К тому же я всегда возвращала книги, когда заканчивала читать.

Женщина, жившая по соседству, знала, что я обожаю книги. И однажды она пригласила меня к себе домой. Она привела меня в восьмиугольную большую комнату с огромными окнами, выходящими на залив, и деревянными длинными скамьями, идущими по всему периметру. Женщина подняла верхнюю крышку одной из скамей и предложила мне заглянуть внутрь. Внутри оказались сотни детских книг. А это была только одна скамья. Она сказала, что я могу приходить сюда в любое время и читать, сколько хочу. Я начала в тот же день. Обычно я ложилась на скамью и читала до тех пор, пока не становилось так темно, что я уже не могла различить слов. Или когда слышала, что меня зовет мама.

Мне фактически уже не нужно было ходить в библиотеку, но я продолжала это делать, потому что еще не прочла все книги в детском отделе. При этом я почти забыла о том, что мое присутствие раздражало библиотекаршу.

Закончив все, что было в библиотеке и соседских домах, я приступила к книгам для взрослых, имевшимся в нашем доме, таким как «В дебрях Африки» Тедди Рузвельта. Большинство этих трудов принадлежало моему деду. Он приобрел их, будучи студентом Йельского университета в начале 1900-х годов. И не важно, были они посвящены охоте на крупную дичь или юриспруденции, я прочитывала их просто потому, что они там стояли.

***

Почти все мое детство родители трудились полный рабочий день. В период Депрессии отец работал в канализационных колодцах, а мама – продавщицей и манекенщицей в универмаге Окленда. Мама была как «тетушка Мэйм» и даже чем-то напоминала Розалинд Расселл. Она не особо любила заниматься домашними делами и готовкой и знала лишь два режима плиты: «выключено» и «на полную мощность».