– Нет, нет, нет, нет, нет!

Дора застонала, заслышав в голосе Ната гнев. Люсиль точно не сможет справиться с серьезным приступом гнева. Вот истинная причина, почему Дора не хотела, чтобы Нат переезжал из библиотеки. Она должна была сразу объяснить Карсон, что у Ната аутизм и он привык спать именно в библиотеке – со своими любимыми книгами и обожаемым «Нинтендо». Что он был уже измотан переездом к Мамме.

Внезапно звук тяжелого удара и разбитого стекла заставил ее вскочить.

Мамма открыла глаза от звука бьющегося стекла. Она заснула с книгой на коленях, просто не смогла противиться тяжелеющим векам – сюжет был здесь ни при чем. Просто она настолько устала, что не смогла устоять перед соблазном погрузиться в мир снов.

Она подняла голову, внимательно прислушиваясь. Кричал ребенок, и это мог быть только Нат. Она услышала поспешный топот ног на лестнице и голоса. Боже, как же мальчик орал! Мамма сидела в напряженном молчании, прислушиваясь к шуму в гостиной. На какое-то время крики затихли, и она снова услышала шаги в коридоре. В дверь постучали, появилась полоска света.

– Мамма? Ты спишь?

– Карсон? Боже, нет, не сплю. Кто сможет спать при таком переполохе?

Она услышала хриплый смешок Карсон. Та прошла своей длинноногой походкой через спальню и включила маленькую лампу. Теплый свет заполнил комнату, осветив Карсон в длинной летней рубашке ярко-оранжевых и красных оттенков. Карсон унаследовала высокую, стройную фигуру Маммы. Мамма улыбнулась и протянула к ней руки.

Карсон подошла поближе и наклонилась поцеловать ее в щеку.

– Ммм… Мне нравятся твои духи, – сказала Карсон, прикрыв глаза. – Кажется, этот аромат был со мной всегда. Такой терпкий. Мне всегда казалось, что ты и этот аромат неразделимы.

Мамма почувствовала боль в сердце и погладила длинные волосы Карсон.

– Это «Бал в Версале». Вообще-то, милая, это аромат твоей мамы. Она подарила мне первую бутылку, и с тех пор я всегда его ношу.

Загорелое лицо Карсон немного побледнело, и она опустилась перед Мамминым креслом на колени.

– Аромат моей мамы? – удивленно переспросила она. – Почему я ничего об этом не знаю?

Мамма слегка пожала плечами.

– Не знаю. Мы так редко говорим о Софи. Она всегда носила этот аромат. Неудивительно, она ведь была француженкой, – добавила она, словно это что-то объясняло.

– Я так много о ней не знаю, – мягко сказала Карсон.

Мамма погладила Карсон по руке. «Ах, детка, ты не знаешь о ней очень, очень многого».

– Бутылка стоит у меня в ванной. Почему бы тебе не попробовать? Этот аромат очень мало кому подходит. Наверное, дело в пачули или в мускусе. На тебе запах может оказаться совсем другим. Но если тебе понравится, я отдам тебе бутылку. Мне бы было приятно разделить с тобой аромат, chйrie.

Послышался очередной резкий крик: «Нет!»

– Да что же там случилось? – воскликнула Мамма.

Карсон поднялась на ноги.

– Нат сходит с ума, потому что мы сказали Доре, что он должен спать на одной из кроватей в ее комнате. Он был в библиотеке.

– Там должна спать Харпер.

– Так я ей и сказала.

– Дора вся в заботах, да? Нужно побольше помогать ей с Натом, особенно теперь, когда от них ушел Кэл. Бедняжка, она так измотана.

– Я ее едва узнала. Она выглядит ужасно старой.

– Да, тут дело и в лишнем весе. Ничто так не добавляет возраста, как полная фигура. Возможно, тебе стоит убедить ее сесть на диету. Больше заниматься. В конце концов, ты ее сестра.

– О нет, это не ко мне.

– Могла бы хоть попробовать, – настояла Мамма. – Ее угнетает уход за огромным домом.

Карсон закатила глаза.

– И Кэл…

– Успокойся. Не упоминай о разводе, пока она здесь. Она очень чувствительная. Сейчас ей сильнее чем когда-либо нужна наша поддержка.

Крики в коридоре достигли кульминации, напоминая рев идущего на взлет реактивного самолета. Мамма почувствовала, как в груди запрыгало сердце. Она всплеснула руками и сказала дрожащим голосом:

– Беги, скажи Доре, что бедный ребенок может спать в библиотеке, если для него это так важно. Я размещу Харпер где-нибудь еще. Я просто больше не вынесу его воплей! Мой день рождения закончится похоронами!

Прибежав в библиотеку, Дора обнаружила там Люсиль. Та крепко держала извивающегося Ната и говорила с ним тихим голосом. Нат был безутешен и как бешеный молотил руками. Прежде чем Дора успела до них добежать, рука Ната ударила Люсиль по носу. Горничная отпрянула, закрыв изумленное лицо руками. На лице у Ната не отразилось ни тени осознания, что он причинил Люсиль боль. Вместо этого он обнаружил мать, показал на нее пальцем и закричал:

– Ты сказала спать здесь. Я всегда сплю здесь, когда приезжаю на пляж!

Дора посмотрела в огромные голубые глаза Ната, полные скорее ужаса, чем гнева. Она медленно подошла к Нату и заговорила с ним тихим, успокаивающим голосом. Она пыталась убедить его наставлениями:

– Да, Нат, ты спишь в пляжном доме. Но сегодня ты переночуешь в комнате мамы, хорошо? Мы отнесем твое «Нинтендо» в мамину комнату. Хорошо?

– Нет! – что есть силы выкрикнул Нат.

Обернувшись через плечо, Дора увидела, что рядом с Люсиль стоит Карсон, с широкими от шока и непонимания глазами. Дора снова повернулась к Нату, испытав облегчение, что он позволил ей обнять себя руками, пока она продолжала успокоительную литанию, понимая, что тон для него важнее слов. У Доры не было ни времени, ни желания рассказывать Карсон про аутизм. Как в тот раз, когда у Ната случился срыв в продуктовом магазине. Люди просто останавливались и пялились, как он бился головой и орал, бросая на нее неодобрительные взгляды, словно она была плохой матерью, словно она была в силах привести его в чувство.

В этом хаосе никто не заметил маленькую рыжеволосую девушку, нерешительно остановившуюся в дверях. Ее большие глаза застыли от ужаса.

– Привет? – позвала Харпер.

Она надеялась на совсем другое появление.

Обед в тот день длился, казалось, целую вечность. Нет, еда была вкусной – Люсиль вложила всю душу в острый гамбо, хрустящие кукурузные клецки и любимый банановый пудинг Карсон на десерт. У Карсон пропал аппетит из-за напряжения, царящего за столом.

Этот вечер должен был стать счастливым возвращением домой. Временем смеха и шуток. Вместо этого у Карсон разболелась голова от множества комментариев, которые ей приходилось сдерживать.

Честно говоря, вечер пошел не так с самого начала. Обедать уселись поздно, и все еще были на взводе после истерики Ната. Дора приготовила для него специальную тарелку и отнесла ее на подносе в его комнату, чтобы он мог поесть, глядя свои любимые передачи по телевизору. Потом всех удивила Харпер, отказавшись есть белый рис. Они с удивлением наблюдали, как изящно она выбирает вилкой кусочки свиной сосиски из своего гамбо. Люсиль громко фыркнула, но все из вежливости смолчали.