Перевязанных раненых увезли в тыл, а мы, пользуясь паузой в сражении, занялись обустройством позиции. Вытащили из флеши неисправные пушки, вкатили вместо них свои, не забыв оставить по паре снаружи. Хрен вы нас обойдете! В разгар этой суеты подошел Чубарый.

– Хлопцы дуван собрали, – сообщил вполголоса. – Часы, выпивка, деньги. Когда делить будем?

– Не время! – покрутил головой Семен. – Потом.

– Ты вот что, Гордей, – вмешался я. – Свези подарок артиллеристам, – указал на батарею единорогов. – Выбери им часов, ну, и еще что-нибудь.

– Это с чего? – насупился хорунжий.

– Кирасиров, которых вы чистили, побили артиллеристы, – пояснил я. – Во-вторых, они наша надежда и защита. Вот подтянут французы пушки и расстреляют нас во флеши, как курей в птичнике. А единороги не позволят.

– Свези! – подтвердил Спешнев. – В знак нашего уважения и…

– Боевой дружбы, – подхватил я.

Семен подтвердил это кивком. Чубарый козырнул и отошел. Спустя пару минут к батарее ускакал казак с ранцем. Надеюсь, хорунжий не поскупился. Жадноват казачок. Как-то по пьяни проговорился: у него уже двенадцать часов, не считая зажиленного золота, серебра и другого хабара. На Дон вернется богатым казаком. Купит себе хутор и заживет барином. Крепостных на Дону нет, но батраки имеются. Вот они и будут пахать на героя войны. У каждого свои мечты…

В девять тридцать французы попробовали нас на зуб. Для начала, подтянув пушки, угостили ядрами. Те били в фасы, выколачивая из них фонтаны каменистой земли, свистели поверх флеши; новобранцу, высунувшемуся посмотреть на неприятеля, оторвало голову. Его пример послужил уроком другим. Егеря укрылись за фасами и терпеливо ждали окончания обстрела. Пушки откатили от бойниц – ядра залетали и туда, а казаков Семен отослал в тыл. Толку от них в позиционном бою никакого.

Стреляли лягушатники метко и вполне могли сравнять флешь с землей, но вмешались единороги Гусева. Несколько залпов, и огонь пушек стал слабеть, пока не утих вовсе. Выглянув за бруствер, я увидел в подзорную трубу: французы увозили пушки, причем две, поваленные, остались на месте. Метко бьют подчиненные майора! Это, впрочем, не сулило передышки. Поле перед флешью заполнили солдаты в синих мундирах, и их было много.

– Не менее бригады, – оценил Спешнев, встав рядом. – Вот же бляди!

– Еще какие! – согласился я. – Ну, что, Семен? Покажем лягушатникам, где раки зимуют?

– Пушки на позиции! – закричал он вместо ответа. – Егеря – к брустверам! Первая шеренга стреляет, вторая передает ружья, третья заряжает. Без команды не стрелять, целиться с толком. Приготовились!

Я снял с плеча штуцер. Офицеру с ним не полагается, но кто ж мне запретит? Проверил порох на полке и взвел курок. Такие же щелчки пробежали вдоль фаса флеши, заглушив на миг отдаленный рокот барабанов. Французы пошли в атаку.

Развеваются знамена, бьют барабаны, офицеры шагают впереди, задавая тон наступлению. Сверкают на солнце начищенные штыки и золотое шитье. Красиво идут французы. Не случайно в моем времени Багратион, видя это, кричал: «Браво!» Но война – не театр. До французов оставалось с полкилометра, когда Семен крикнул:

– Орудия – пли!

Восемь пушек – четыре во флеши и столько же снаружи – дали залп. Пахнущий тухлыми яйцами пороховой дым на миг закрыл нам обзор. Но ветер снес его, и стало видно, что пушкари угодили точно. Шагавших впереди первого полка офицеров словно ветром смело. Упал и орел на палке. Там на миг возникла суета, но вот орел вновь взмыл в воздух, и полк продолжил наступление.

– Орудиям стрелять по готовности! – крикнул Семен. – Через три выстрела перейти на ближнюю картечь.

«Зыков и Кухарев сами сообразят», – подумал я, но поправлять Семена не стал. Не стоит ронять авторитет командира.

Пушки забухали вразнобой. Каждый их выстрел проделывал в наступавших колоннах брешь. Они тут же затягивались, и французы продолжали идти вперед, уже без боя барабанов – барабанщики погибли, но по-прежнему неудержимо. Казалось, никто и ничто не состоянии их остановить.

– Как бы до штыков не дошло! – выдохнул Семен, когда французы приблизились на прицельную дальность штуцеров. Подчиняясь команде, егеря с ними переместились к острому углу флеши и вскинули ружья к плечам, однако выпалить не успели. Ахнул залп единорогов. Подойдя к флеши, французы оказались в досягаемости их огня, чем Гусев и воспользовался. Тяжелая картечь русских пушек буквально смела шеренги французов, и это стало последней каплей в полной крови чаше атакующих. Они повернулись и побежали.

– Молодец Гусев! – Спешнев снял кивер и вытер обшлагом мокрый лоб. – Вернул должок. Хотя бы полчаса отдохнем.

Семен ошибся. Не успел пороховой дым развеяться над полем, как во флешь влетел всадник. Был он в перепачканном землей мундире, без головного убора и с перевязанной полотняным бинтом головой. На серой ткани отчетливо проступала кровь.

– Кто старший офицер? – закричал гость, не слезая с седла.

– Майор Спешнев, – шагнул вперед Семен.

– Командир Астраханского гренадерского полка полковник Буксгевден. Как старший по чину подчиняю вас себе. Берите людей и следуйте за мной.

– Извините, ваше высокоблагородие, но вынужден отказать, – раздул ноздри Семен. – Имею личный приказ командующего армией удерживать южную флешь до подхода подкрепления. Вы не вправе это отменить.

Полковник сверкнул взором, но, натолкнувшись на холодный взгляд Семена (и мой тоже), увял. А вот нечего решать свои проблемы за счет других!

– Спешнев, голубчик, – произнес полковник просительно. – У меня вот-вот флешь захватят. Людей осталось менее роты, а пушек нет вовсе. У вас их вон сколько! Жмет супостат. Выручи! Мы же русские люди!

Семен посмотрел на меня. М-да. Как припрет, так все резко становятся русскими. И что делать?

– Можно выделить роту с орудиями, – сказал я, подумав. – Думаю, четырех хватит. Отгоним французов и вернемся.

– Не возражаете? – Семен посмотрел на полковника.

– Да! – кивнул тот.

– И еще, – добавил Семен. – У нас отдельный батальон егерей, и воюем мы по-своему. Командовать будет мой офицер.

Полковник энергично закивал.

– Ведите, Платон Сергеевич! – Спешнев посмотрел на меня.

Я? Ну да, инициатива имеет инициатора. Глянул на смотревших на меня ротных. Рюмин и Голицын явно рвутся в бой, желая отличиться, Синицын таким желанием не горит. Умен бывший фельдфебель. Ну, что же, я кому-то обещал дело.

– Поручик Голицын! Командуйте!

– Рота! – закричал обрадованный поручик. – Стройся!

Спустя пару минут егеря топали к северной флеши. Следом артиллеристы Кухарева катили пушки. Сам бывший фейерверкер трусил на лошадке, которую ему каким-то чудом удалось сохранить. Мы своих велели отогнать в тыл – в противном случае покрошило бы ядрами. Во главе отряда ехал Буксгевден. Идти оказалось недалеко – флеши стояли компактно, и спустя десять минут мы увидели, что полковник нисколько не преувеличил: французы уже лезли на фас укрепления.