подскочили еще двое солдат. Они подняли носилки на высоту плеч. Теперь генерал мог хорошо видеть. Он находился посреди усеянного телами поля. Среди трупов стояли солдаты и офицеры. Они глядели на командующего, и в их глазах Багратион прочел тревогу. Ему захотелось ободрить их, но внезапно вернувшаяся боль не позволила этого. Застонав, генерал откинул голову на носилки. На помощь пришел вставший рядом Руцкий.

– Командующий ранен, господа! – объявил громко. – Но рана его не опасна, хотя доставляет князю мучения. Его сиятельство будет жить и командовать армией.

– Ура! – воскликнул кто-то из егерей, следом закричали и остальные. Солдаты трясли ружьями, некоторые, сорвав с голов кивера, махали ими. Так, под восторженные крики, Багратиона и отнесли в Семеновское, где разместили в избе, отданный под штаб. Там генерал незаметно для себя уснул и не слышал, как приехал срочно вызванный начальником штаба Виллие. Он снял со спящего бинты, исследовал рану и наложил повязку вновь. Затем, сделав знак окружавшим его генералам, вышел из избы.

– Рана у князя тяжелая, – сказал в сенях. – Командовать армией он не сможет. Да вы и сами видели: он в забытьи.

– Но, позвольте! – возразил Сен-При. – Подпоручик говорил обратное, – он указал на прятавшегося за спинами генералов Руцкого.

– Я повидал ран поболее подпоручика! – обиделся Виллие. – Да, пуля попала в пуговицу и не прошла в грудь. Ссадина, ушиб грудины, сломанное ребро. Но это пустяк только на первый взгляд. Удар такой силы не мог не вызвать контузии внутренних органов. Князю необходим покой. Только в таком случае могу ручаться за благоприятный исход. Честь имею, ваши превосходительства! Подпоручик, проводите меня!

Виллие вышел во двор. Следом, провожаемый сердитыми взглядами, вышел Руцкий. Во дворе Виллие взял его под локоть и отвел в сторону.

– Что вы дали ему? – спросил вполголоса. – Я же вижу: князь не в забытьи, он просто спит.

– Лауданум, – ответил Руцкий. – Лошадиную дозу.

– Зачем?

– Потому что это Багратион. Он непременно попытался бы встать и командовать, чем убил бы себя. Никто не смог бы ему запретить. Генерал прошел множество сражений, и ни разу не был ранен. Он не в состоянии понять, насколько опасно для него не слушать лекарей[26].

– Вы сильно рискуете, – покачал головой Виллие. – Когда князь очнется и поймет… Хотя как лекарь абсолютно правы. У меня для вас новость, Платон Сергеевич. Я получил письмо от государя. Он хочет вас видеть.

– Зачем? – изумился Руцкий.

– Ему требуется ваша помощь, – Виллие оглянулся и склонился к уху поручика. – Государь страдает от мозолей на ногах, а вы умеете с ними справляться. Помните, как помогли Барклаю де Толли? Я написал об этом государю, и он повелел вам прибыть. Собирайтесь!

– Это не может подождать? – спросил подпоручик. – Я должен бросить товарищей, батальон и лететь в Петербург посреди сражения?

– С монаршей волей не спорят, – пожал плечами Виллие. – Приказ государя подлежит выполнению незамедлительно. Если вас это утешит, то мы едем вместе: я получил повеление сопровождать вас. Меня это тоже огорчает: не вовремя. Столько раненых, которые требуют моего участия! Но ничего не поделаешь! – он развел руками.

– Но… – попытался возразить подпоручик.

– В сражение вам нельзя! – непреклонным тоном сказал Виллие. – Об этом в письме сказано особо. Повезло, что вы сейчас уцелели, – он достал из кармана часы и отщелкнул крышку. – Который час на ваших?

– Мои вышли из строя – в них угодил штык.

Виллие внимательно посмотрел на подпоручика, только сейчас заметив его закопченное пороховым дымом лицо, порванный на животе мундир и простреленный кивер.

– Держите! – он протянул подпоручику часы. – Вернете в госпитале. Я буду ждать вас там через час. Приведите себя в порядок. Пусть соберут ваши вещи и приведут в порядок мундир. Захватите с собой денщика. Дорога предстоит долгая, он понадобится. Лошадь не берите, едем в моей коляске. Все, Платон Сергеевич, времени нет. Мне еще нужно отпускное свидетельство для вас выхлопотать.

Виллие повернулся и пошел к избе.

* * *

Я только раз видала рукопашный,

Раз наяву. И тысячу – во сне.

Кто говорит, что на войне не страшно,

Тот ничего не знает о войне[27].

Поэтесса, написавшая эти стихи, видела рукопашную, мне же довелось ее пережить. До штыков дело дошло во второй атаке. Первую мы отбили, так сказать, довольно легко. Еще стреляли пушки Кухарева и орудия во флеши. Некоторые из них уцелели, и к ним нашлись заряды. Кухарев поделился артиллеристами, а я отправил ему два десятка гренадеров-астраханцев – накатывать пушки, подносить заряды и ворочать орудия. Еще приказал собрать все ружья, в том числе французские, и патроны к ним. Мы зарядили их и сложили у брустверов, прикрыв шинелями, потому что удар ядра в фас выбивал столб земли, которая летела внутрь флеши. Ружья следовало уберечь от загрязнения. Кремневый замок и без того капризен, его осечки – обычное дело, засыплет землей – и ага. Зачем рисковать? В бою это может стоить жизни. На одного стрелка пришлись не менее пяти ружей, и это здорово помогло, когда французы, несмотря на картечь, подошли на дальность эффективного выстрела. Рота дала такую плотность огня, что шеренги неприятеля заколебались, а затем попятились. После чего наступил ад.

Французам, видимо, надоело с нами возиться, и они решили покончить с упрямцами одним ударом. На поле перед флешью выкатили два десятка орудий и открыли огонь. В считанные минуты умолкли все наши пушки – у них или поломало лафеты, или перебило прислугу. Ядра били в фасы, засыпая нас каменистой землей, выли над головами. Летели и гранаты, но они большей частью рвались снаружи или позади флеши. Пушки стреляют по настильной траектории – перебросить гранату через фас, даже наполовину срытый, им практически невозможно. Подтяни французы мортиры или гаубицы – и нам пришел бы песец, полный. Досталось и Кухареву: он потерял три пушки и две трети артиллеристов. Батарея Гусева помочь не могла – стреляла по другим целям, французы вели наступление по всему фронту.

Несмотря на ад, устроенный французской артиллерией, большинство стрелков уцелело: лежали под брустверами, засыпаемые землей, как и я с ними. А когда обстрел стих, вместе с другими встал к брустверу. Сначала стрелял из штуцера, а когда кончились пули, взял обычное ружье. Их нам заряжали астраханцы, уцелевшие артиллеристы и раненые. Стреляли егеря метко, но французов было слишком много, и они прорвались к входу во флешь. На фасы не полезли – возле них все было завалено трупами. Мы встретили незваных гостей залпами, а затем дело дошло до штыков. Здесь отличились астраханцы – рукопашный бой они знали лучше