— Ну?

— Слушай, Полетаев, ты все время жаловался, что я тебе ничего не говорю и все скрываю. Вот теперь звоню тебе первому — у меня есть для тебя кое-какая… скажем так, работка. Так, пара пустяков, надавить на одного человечка, ну, может, припугнуть для острастки…

— Чего?!

— Не пойму, ты недоволен? Я, наоборот, хотела как лучше, чтобы ты в курсе был… Ладно, сейчас от тебя толку не добьешься — только деньги зря тратить. Завтра рано утром я прилетаю. Захочешь со мной сотрудничать — встретишь, нет — потом не обижайся. Пока.

Послышались короткие гудки отбоя.

Полетаев обессиленно опустил руку, сжимавшую телефонную трубку. Глаза его слезились, в носу свербело. Особенно его раздражал странный горелый привкус где-то в носоглотке. Наверное это привкус гриппа.

Полетаев встал и поковылял к плите. Благородную поверхность стеклокерамики покрывала застывшая коричневатая пена. Подполковник не сразу сообразил, что произошло с гордостью его кухни, а когда до него наконец дошло, от злости он готов был убить любого. За время его беседы, если, конечно, так можно назвать пятиминутное мычание в телефонную трубку, молоко сбежало и пригорело ко всему, что встретилось на его пути, включая ту самую тефлоновую кастрюльку к которой до этого никогда ничего не пригорало.

— Встречу — убью! — прохрипел он и, несолоно хлебавши, покинул кухню.

Отыскав мобильный телефон, подполковник выбрал нужное имя и откинулся на подушки:

— Костик, это я… Да, черт побери, заболел. У меня к тебе просьба, вернее, сразу две: позвони в Прагу майору Томеку, скажи, что от меня… Да. И задай ему один-единственный вопрос: «Что случилось?» — он догадается. А вторая просьба совсем пустячная, привези мне что-нибудь от смерти…

С самого утра миссис Харрис не находила себе места. Она бродила по своему дому-замку, трогала предметы, переставляла их с места на место, время от времени спрашивая, не пришла ли новая почта.

Она готова уже была пропустить и второй завтрак, как слуга сообщил, что пришел господин Кержич.

— Кержич? — Элиза колебалась. Для визита было слишком рано. — Хорошо, просите его.

Быть может, светская беседа несколько успокоит душевное волнение? Она поправила прическу и повернулась лицом к двери, дожидаясь появления гостя.

Против обыкновения, Кержич был хмур.

— Доброе утро, Элиза. — Он поцеловал протянутую руку. — Мне нужно поговорить с вами.

— Что случилось? — Миссис Харрис удивило его настроение.

— Присядем. — Он подождал, пока дама займет одно из кресел, и сел рядом. — Элиза, я был крайне обеспокоен вашим состоянием после ухода господ из Ассоциации БАД.

— Мне приятна ваша забота…

— Значит, вы не рассердитесь, если я скажу, что позволил взять на себя смелость и разузнать ситуацию поподробнее.

— Вот как? — Миссис Харрис сжала кулачки. — И что же вам удалось узнать?

Евгений Иванович откинулся на спинку кресла.

— Ее председатель, мистер Вильям Брейк, человек, безусловно, порядочный и заслуживающий уважения, но…

— Но что?

— Вам знаком завод Чепмена?

— Да, конечно. Это наши основные конкуренты. И, насколько мне известно, в настоящий момент дела их не совсем хороши.

— Совершенно верно. А вам известно, что мистер Чепмен и мистер Брейк когда-то вместе учились?

— Нет. Это имеет какое-то значение?

— Да. Их связывает давняя дружба.

— Они встречались? Это по просьбе Чепмена меня хотят обследовать?

Кержич покачал головой:

— Нет, они не встречались. С тех пор как мистер Брейк возглавил ассоциацию, он старается не давать пищу слухам. Но иногда старые приятели перезваниваются.

— Откуда вы можете это знать? — нахмурила тонкую бровь миссис Харрис.

— Я прослушал их телефонный разговор. — Евгений Иванович произнес это так спокойно, словно и не подозревал о неэтичности своего поступка.

— Но это незаконно! — воскликнула хозяйка.

— Если речь идет о вашем благополучии, для меня все законно, — с любезной улыбкой возразил Кержич.

Элиза улыбнулась в ответ. Ей польстило его циничное безрассудство.

— И что же вы узнали?

— Этот Чепмен нанял детективов.

— Детективов? Зачем? Украсть рецепт?

— Нет. Он отправил их к вам на родину.

Миссис Харрис порывисто поднесла руку к шее.

— Вы боитесь? — Кержич внимательно следил за ее реакцией.

— Разумеется. Мне будет неприятно, если кто-то начнет копаться в моем прошлом.

— Вам есть что скрывать?

— Не больше, чем любой другой женщине, чья молодость пришлась на семидесятые. Вы понимаете, о чем я.

— Вот уж никогда бы не подумал, глядя на вас. — В темных глазах мелькнуло удивленное лукавство.

— Нет, нет, — миссис Харрис покачала головой, — ничего особенного, уверяю вас. Но я росла в маленьком местечке, где царили довольно строгие нравы. И то, что в городе казалось невинной забавой, у нас в деревне считалось смертным грехом. Мне бы не хотелось, чтобы пересуды моих бывших соседок украсили все полосы центральных газет.

— Это все ? — Кержич испытующе смотрел на хозяйку.

— Все. А что вы подумали? — Элиза рассмеялась. — Что я убила местного пастора?

— Не думаю, что их заинтересует ваше детство. Скорее, то, как вы провели те десять лет, что отсутствовали в Америке.

Миссис Харрис казалась удивленной.

— Я была уже взрослой дамой и вольна была поступать, как мне вздумается.

— И опять же не думаю, что их волнует ваша нравственность.

— Но что тогда? Я действительно вас не понимаю…

— Мне кажется, их больше будет интересовать ваша медицинская карта.

— Моя медицинская карта? О чем вы?

— О возможных пластических операциях и других механических способах омоложения внешности.

— Да вы с ума сошли! — Элиза рассердилась. — Неужели и вы принимаете меня за аферистку? Посмотрите на мою кожу. — Она вытянула тонкую загорелую руку, покрытую нежным пушком. — Я здесь уже больше года и ни разу не посетила даже маникюрши.

Евгений Иванович взял протянутую руку в свою и провел по ней кончиками пальцев. Кожа была бархатистой, упругой, от нее, казалось, даже пахнет юностью.

— Это непостижимо, — пробормотал он. — Я не могу в это поверить.

— Хотите заглянуть мне за уши? — Элиза наслаждалась его реакцией.