— И там побывал… И что же, кинулся, значит, заломил?

— Ага, и получил по морде. Все? Нужны еще подробности? — Лена гордо глянула адвокату в глаза.

— Экая вы, Леночка, ей-богу! — с укором заметил Гордеев. — Да это ж для мужика первая радость — представлять себе, как другому по морде дали! Это ж какие надежды сразу являются! А уж про изыски воображения я и не говорю.

— Ловко перевели стрелку.

— Я пока изучаю возможные мотивы, понимаете? А про Ромео и Джульетту это у вас удивительно точное наблюдение. Постараюсь ответить вам тем же.

— Ну-ка? — с вызовом сказала она.

— Это ведь, помнится, финал трагедии, да? Последняя фраза?

— Вот именно.

— И если я, как делают некоторые, открыв книгу, загляну в конец, чтобы узнать, чем кончилось, то возникнет вопрос: «А стоит ли вообще читать?» И что я должен ответить себе? Хочу я или не хочу знать, почему же эта повесть — «печальнейшая»? Мне перевод Пастернака больше нравится. «Но повесть о Ромео и Джульетте останется печальнейшей на свете…» Звучит? Ну так и что я, по-вашему, должен ответить себе? Это — тест.

— Почти уверена, что вы захотите узнать. Мне нравится ваша логика.

— Что ж, видно, придется. — Гордеев не мог сдержать улыбки, видя серьезность Елены. — Диктуйте ваши координаты. Все, какие есть. Адреса, мобильники и прочее. Все про Варвару Николаевну. Кстати, она хоть в курсе?

— Это наше общее решение.

— Ваше отношение к «миксту»?

— Принимается.

— Сумма в десять процентов от взятки вас устроит? Или я перебрал? Меня интересуют возможности обвиняемого. Не получится ли так, что к моменту его выхода на волю он может оказаться круглым банкротом?

— Он не настолько глуп, чтобы класть яйца в одну корзинку. Полагаю, что нет. А мои возможности? Думаю, вы сможете действовать свободно — в пределах обозначенной суммы, — решительно сказала Лена. — Это пока, а там — посмотрим.

— Фамилии палачей?

— Возбудила дело Хамовническая межрайонная прокуратура, по месту жительства, но курирует, определенно, генеральная, фамилию куратора не знаю, эти деятели из Хамовников только многозначительно поглядывают наверх. А вот следователь, который ведет дело, Нина Георгиевна Ершова, — она «важняк» из Следственного комитета МВД.

— Взятку передавали ей? Кто, известно?

— Так адвокат же! Дмитрий Аркадьевич Штамо, контора где-то на окраине. Называется чудно. Помните, у Образцова был кукольный квартет — Дидл, Падл, Дудл и Семенов? Вот и у этого — тоже что-то вроде Дидла, Падла и Штамо. Я уточню. А вы сегодня в самом деле можете навестить генерала Грязнова?

— Разве я называл вам фамилию? — Гордеев посмотрел на посетительницу с мгновенно вспыхнувшим подозрением.

— Не называли, но я тоже когда-то была знакома с Вячеславом Ивановичем Грязновым.

— Так в чем же дело? Почему вы не отправились сразу к нему?

— Он же не адвокат, Юрий Петрович. Но если вы увидитесь, пожалуйста, не сочтите за труд, передайте ему привет от Лены Казначеевой. От меня. Может быть, он вспомнит.

— Ни фига себе! — Гордеев едва не присвистнул, с некоторой растерянностью глядя на покрасневшую почему-то под его пристальным взглядом женщину. — Ах дядя Слава, ах рыжая котяра!..

Она звонко рассмеялась.

— Не берите в голову, Юра. Я лет пятнадцать назад была у них на практике, так они всей Петровкой отчаянно за мной ухаживали, проходу не давали. Правда, до дуэлей не доходило… А он тогда майором еще был. И друг у него был симпатичный…

— Александр Борисович Турецкий, мой непосредственный учитель.

— Так это вы о нем? Тесен мир… Теперь я уверена, слава богу, что не ошиблась в выборе.

— Но получается, что вы сама — юрист? Не понимаю ваших проблем, — недоуменно пожал плечами Гордеев.

— Увы, давно нет. Была женой, потом любовницей, потом… скучно, Юра.

— А если расправить плечи?

Она с печальной улыбкой посмотрела на него, вздохнула, глаза ее сузились, и лицо как-то странно осунулось, стало старше. А может быть, она вдруг осознала жесткую материальность времени, которой, не будь этого разговора, и дальше бы старалась не замечать. Все-таки время для женщины — понятие конкретное и реально ощутимое, особенно когда встречается человек, в которого, вполне возможно, была тайно влюблена… давным-давно, давным-давно…

3

— Ленка Казначеева?! — вскричал Вячеслав Иванович, всплеснув руками. — Так что ж ты ее с собой не привез?! Саня, ты просто не можешь ее не помнить! Это же Ленка! Вот такие золотые волосы! — Он стал показывать округлыми движениями рук. — Вот такой бюст! Такая талия! И вот такая… ой! Все с ума сходили! Ей не в юристы, а на подиум! Венера, да куда той! И как она выглядит? — восхищался Грязнов. — Царица?

— Ну, может, не царица, но немного постаревшая принцесса — это похоже на правду. Впечатление, во всяком случае, производит. Хотя принцессы на такси не ездят, — скептически заметил Юрий. — Как правило. Но, возможно, бывают и исключения.

— Не помню я ее, — скучным голосом прокомментировал Славкин восторг Турецкий. — Ты лучше про этого Брусницына давай. Чего он там натворил?

И Гордеев выложил все, что услышал об отставном полковнике от Елены Александровны. Грязнов с Турецким слушали, переглядывались, но молчали. Никак не отреагировали они и на фамилию адвоката Штамо. Да мало ли нынче этих контор! Всех и не упомнишь. Это, кстати, куда удобнее сделать самому Юрию — через Московскую коллегию. Наверняка и его шеф, Розанов, мог что-то знать об этом типе.

А вот следователь Ершова — эта сразу заинтересовала обоих.

— Как, говоришь, ее зовут? — Грязнов прищурился. — Нина Георгиевна? Ага. А кто у нас с вами руководит Юго-Восточным округом? Куницкий. А кто его первый зам? Серега Ершов. То есть Сергей Георгиевич, так? И какая тут напрашивается связь?

— Память у тебя, Славка, однако! — похвалил друга Турецкий.

— Не жалуемся, — прокомментировал генерал. И не удержался, чтобы не уколоть приятеля: — А ты вот Ленку забыл! Плохо, Саня, стареешь…

— Мы про следователя, — напомнил Гордеев.

— Вот именно, — кивнул ему Грязнов. — Мне этот бывший полковник сразу не понравился.

— Это о ком? — не понял Гордеев.

— Да Саня знает, — как-то неохотно ответил Грязнов. — Ну чего уставился? Да о твоем Брусницыне, о ком же еще!

— Так вы с ним что, знакомы?! — изумился адвокат.

— Довелось, — вздохнул Турецкий. — Удостоились такой высокой «чести». Славка, а ведь, проанализировав твое вызывающее поведение, я вынужден все-таки признать твою правоту. Получается, ты у нас единственный, кто как в воду глядел. Так, значит, это ему Ленка и врезала по харе?