– Где вы котенка увидели? – спросил Гуров.

– Вот тут, проказник, сидел. – Сторож показал на кучку желтого горного песка и груду поломанных складских поддонов. – А как меня увидел, так шмыгнул в дрова. Я его оттуда еле вытащил. Он пищал что есть мочи, боялся. А потом гляжу, через забор парень мне рукой машет. Мол, это мой котенок, удрал через какую-то щель.

– Вы разговорились с ним, да? – спросил Гуров.

– Покалякали. Он уж больно за дочку переживал, котенка она любит. Все порывался ее на руках поднять, чтобы она меня поблагодарила. Котенка-то я ему подал…

– Что-то еще? – Гуров почувствовал заминку старика.

– А? Ну, покурили с ним. Сигарет у меня мало было, забыл зайти в магазин перед дежурством, а он мне за котенка целую пачку «Примы» дал.

– А вы «Приму» курите? Не «Астру»?

– Ага, как угадал. «Приму», ее, родную. Вот уж сорок лет сосу бессменно. «Астра» – она не та, сушит сильно, да и кашель у меня после нее. А «Прима» помягче. Для курящего человека сплошная мука, когда без табачка дежурить выходишь. Прямо часы в два раза длиннее становятся. И все потому, что в пачке остатки сигарет считать начинаешь. Вот, мол, в десять покурю, вот в одиннадцать. Нет, не хватит. Надо в половине двенадцатого. Вот как. А тут сразу пачку! Хороший парень. И девчонка, видать, у него славная, раз за котенка так переживала.

– А как парень выглядел?

– Чернявый такой, щеки впалые, прямо как у чахоточного. Возраст? Лет тридцать, наверное. Зуб отколотый в углу рта, вот тут. – Старик показал на свой желтый верхний клык. – Кольцо на пальце толстое такое. Их сейчас печатками называют.

– Он тоже «Приму» курил?

– Он-то? Нет, с фильтром, – уверенно заявил старик.

– А сигарету он как держал в пальцах?

– В кулак огоньком поворачивал. – Я еще подумал, что парень на ветру все время работает, вот и привык сигарету закрывать.

Гуров закончил рассказ о посещении строительной площадки, повернулся к Коренному и спросил:

– Так что скажешь, курсант?

Майор Коюшев, вежливо пряча улыбку, тоже посмотрел на стажера. Это маленькое совещание Гуров устроил в кабинете, выделенном ему в УВД Зеленодольска.

Начальник здешнего уголовного розыска вчера внимательно выслушал московского полковника и тут же включился в сбор информации. Дело приобретало серьезную окраску, но оба офицера понимали, что воспитательную работу со стажерами никто не отменял. Долг, так сказать. Майор Коюшев терпеливо наблюдал за ходом педагогического процесса, держа в руках какую-то папку.

Гуров уже понял, что начальник уголовного розыска за вчерашний день успел что-то выяснить и готов поделиться информацией. Но пока он сидел и терпеливо ждал своей очереди.

– Я считаю, что за сторожем следили несколько дней, прикидывая возможность использования строительной площадки для реализации покушения на Габитяна.

– Допустим. – Гуров качнул головой. – Дальше.

– Они знали, что он курит «Приму», довольно редкие сейчас сигареты из самых дешевых. Тот тридцатилетний парень, по утверждению самого сторожа, курил сигареты с фильтром. Золотая печатка на пальце говорит, что он не бомж и не опустился на грань бедности. Зачем в его кармане оказалась «Прима»? Потом, эта манера курить, на которой вы, Лев Иванович, остановились. Она присуща тем, кто отбывал наказание в лагерях.

– Или тем, кто под них косит, пытаясь придать себе вес в криминальном обществе, – вставил майор, но Гуров сделал ему незаметный знак не мешать.

– И еще я уверен, что преступники специально держали сторожа с другой стороны дома, отвлекая его этим котенком, приготовленным заранее. Он не должен был видеть тех людей, которые готовили и реализовывали падение плиты. Опять же сторож сам сказал, что выходит на обходы по часам, как у них и положено по графику, утвержденному начальством. Летом – через час, зимой, в зависимости от температуры воздуха, – через два или три. Я даже думаю, что если бы им не удалось удержать этого Сергея Николаевича с другой стороны дома, то они в тот раз отказались бы от покушения и попробовали бы снова, в другой день.

– Ладно, это все логично, – кивнул Гуров. – Теперь скажи, курсант, где самое слабое место в твоих рассуждениях?

– Нет слабых мест, товарищ полковник, – бодро ответил Коренной. – Все вписывается в мою схему.

– Даже гигант, который смог свалить железобетонную плиту в одиночку? Или два таких типа? Плита весит около полутора тонн. Выворотить половину «башмака» и свалить ее не так-то просто.

– Да, – согласился Коренной и несколько сник. – Этого мы пока не знаем. Но все остальное…

– Все остальное может оказаться простым совпадением. Ты не перечислил ни единого признака преступления, ни один факт не попал в эту категорию. Просто общение людей, и все. При чем тут падение плиты на голову ресторатора? Ладно, не кручинься, теоретик. – Гуров крутнулся на кресле, повернулся к Коюшеву и сказал: – Пожалуйста, Георгий Васильевич!.. Что вы нам принесли?

– Мы порылись в своих электронных картотеках, благо дожили до двадцать первого века. По внешним признакам и ключевым словам программа выдала одного претендента. – Майор протянул Гурову фотографию, распечатанную на принтере. – Это Егорычев Валерий Салманович, восемьдесят второго года рождения, дважды судимый, в уголовных кругах известен под кличкой Гора. Без определенных занятий, проживает в Зеленодольске.

– На него есть что-нибудь? – спросил Гуров, рассматривая лицо на фото и прикидывая возможность опознания уголовника стариком-сторожем.

– Есть немного. За последние три года он дважды попадал в поле зрения наших оперативников, но этим все и ограничилось. Прямых улик мы не имели, а устойчивой преступной группы у него, видимо, не было. Наверное, Егорычев очень осторожен даже в своем кругу, потому что оперативные установки почти ничего не дали.

– Что вы подразумеваете под этим «почти»?

– Мы знаем круг его приятелей, или кто они там ему. С ними его видят чаще, чем с другими. Нельзя сказать, что они шляются вместе, пьют и дебоширят. Просто он периодически встречается с ними. Для чего, о чем они говорят – неизвестно. Сведений о преступной деятельности нет.

– Что за ребята? – Гуров протянул фотографии Егорычева курсанту и взял из рук майора еще две.

– Один по кличке Калач. Это Калачев Павел Геннадьевич, восемьдесят четвертого года рождения. Бывший единоборец, чемпион Москвы среди юниоров. Не судим. Каким-то чудом каждый раз уворачивался от обвинений, хотя в своем кругу знаменит тем, что играет первую скрипку на разборках. Правда, в последний год что-то поутих и стал пропадать из поля зрения наших сотрудников.

– Сменил хозяина?

– Выясняем. Пока информации нет. Второй – личность не столь знаменитая. Это некто Смык.