На лице Рейна было написано такое разочарование, что я не удержалась и прыснула. В животе у меня громко заурчало, и не удивительно — на кухне так умопомрачительно пахло жареным беконом, свежим хлебом и яблочным сидром, что я впервые за долгое время почувствовала, что готова позавтракать. Обычно по утрам я не могу проглотить ни куска, аппетит у меня просыпается не раньше полудня, но сейчас я была по-настоящему голодна.

Может, остаться еще на денек? Никто не знает, где меня искать, а мне интересно посмотреть, каким получится мой хлеб.

За завтраком несколько человек улыбнулись мне и поздоровались, а те, кто этого не сделал, больше походили на мучеников раннего вставания, чем на моих личных недоброжелателей. Я съела немного и наелась неожиданно быстро, однако подсушенный хлеб с маслом оказался на удивление вкусным, и даже жареный бекон показался мне намного аппетитнее обычной пересоленной резиновой свинины, хрустящей от пережаренного жира.

Когда я послушно отнесла свою тарелку на кухню, Ривер сказала мне: — Пойдем-ка со мной.

Я натянула свою потертую кожаную куртку и вышла следом за ней на осенний холод. Ривер повела меня вдоль ровного ряда кленов, ронявших на землю алые листья, похожие на капли крови. Признаться, я не на шутку струхнула, когда стая собак бросилась нам навстречу, но Ривер ласково потрепала псов по головам, приговаривая:

— Здорово, Джаспер, привет, Молли! Хорошие, хорошие собаки.

Мы подошли к хлеву с огромными воротами, стоявшему наискосок от главного дома. Следом за Ривер я прошла в небольшую боковую дверь и с удивлением обнаружила, что внутри нет ни скота, ни сена, ни техники, зато есть высокие окна, благодаря которым все огромное помещение заливается солнечным светом.

Внутри хлев был разделен на просторные комнаты, выходившие в общий коридор. Здесь уже было полно людей, которые расставляли стулья и зажигали газовые обогреватели. Я догадалась, что попала в учебную часть Риверз Эдж.

Ривер привела меня в третью по счету комнату. Первым делом я увидела Солиса, сидевшего на плоской подушке, брошенной прямо на облезлый некрашеный пол. Он поднял голову и обменялся с Ривер каким-то загадочным взглядом, которого я не поняла. Затем Ривер улыбнулась мне и вышла, не сказав ни слова.

В комнату вошли сразу несколько человек, среди которых я узнала старика Джеса, улыбчивого японца по имени Дайсуко и хорошенькую чернокожую Бринн с тугими косичками, заплетенными вокруг головы. С любопытством поглядывая на меня, они повесили свои куртки на вбитые в стену крючки, заняли свои места на полу и раскрыли учебники.

«Привет, я в Хогвартсе!» — подумала я, но тут Солис знаком велел мне сесть рядом с ним. Я послушалась, но куртку снимать не стала и потуже обмотала шарф вокруг шеи.

— Настасья, — сказал он так тихо, что его не мог слышать никто, кроме меня. — Ривер хочет, чтобы я учил тебя. Она попросила меня об этом. Но я не могу тебя взять. Никак не могу.

Это было настолько неожиданно, что я не нашлась с ответом. Вообще-то, он был прав. Я собиралась отсюда слинять, но все-таки...

— Да? И почему же? — я старалась говорить тихо, но помимо моей воли вопрос прозвучал с вызовом. От неожиданной обиды у меня даже кровь прилила к щекам.

Солис посмотрел на меня добрым печальным взглядом, став еще больше похожим на мудрого калифорнийского телохранителя, и мне вдруг стало не по себе от того, что я беру его за горло.

— Ты... не готова, — просто и без позы ответил он. — Возможно, ты переживаешь кризис. Возможно, ты подумала, что тебе нужна перемена. Ты вспомнила о Ривер и решила, что этот дом станет для тебя удобной пересадочной станцией. Но пока ты не здесь, ты не хочешь здесь оставаться. Твое сердце не здесь. Ты стоишь одной ногой за дверью. Вот почему я не могу — не хочу попусту тратить время.

Целый вихрь колких ответов пронесся у меня в голове, но с языка сорвалось только одно:

— Вам-то откуда знать, где мое сердце?

Да, я спросила это грубо, как малолетняя уличная дрянь.

Солис поморгал, и утреннее солнце вспыхнуло на его коротких вьющихся волосах.

— Просто знаю, — ответил он, словно я спросила его, откуда он знает, что солнце встанет завтра утром. — Чувствую.

Я почувствовала себя оплеванной и униженной на глазах у остальных учеников. Поэтому ухмыльнулась как можно шире.

— В общем, вы правы, — с отвращением процедила я, вставая. — Проехали. Вы правы, я не хочу тут оставаться. Не хочу тратить ваше время — и свое тоже. — Провожаемая любопытными взглядами всего класса, я прошествовала к двери и взялась за ручку. — Проехали, — повторила я, обернувшись через плечо. Потом шарахнула дверью раза в два громче, чем требовалось, и потопала к выходу, сотрясая пол и стены своими мотоциклетными ботинками.

Рывком распахнула дверь амбара и врезалась в его скандинавское святейшество, которое инстинктивно распахнуло объятия, чтобы меня подхватить.

— Отвали, урод, — прорычала я, как только снова почувствовала почву под ногами. — Ты победил, радуйся! Теперь твой маленький раёк снова принадлежит тебе одному, можешь не бояться за свои игрушки! Я сваливаю.

Рейн, сощурившись, уставился на меня. Похоже, мне удалось снова его удивить. Молодец, Настасья! Так держать.

Я вырвалась из его рук и повернулась к нему спиной. Плевать, что Солис показал мне на дверь — я не сомневалась, что Ривер разрешит мне остаться, если я попрошу ее. Но Солис отказался меня учить, а это было уже слишком. Нет, скажите, вы бы остались после такого?

Через пять минут я уже стащила по ступенькам свой чемоданище, пригодный для транспортировки дохлого пони, и отволокла его к машине. Я чуть не разревелась от ярости и отчаяния, пытаясь затолкать этот чертов гроб в багажник, но скорее надорвалась бы, чем позвала кого-нибудь на помощь.

Наконец, я плюхнулась на водительское сиденье, включила двигатель и выехала прочь, выблевывая камни из-под колес, как свое несостоявшееся взросление.

Да пошли они все к черту!

Не знаю, куда подевалась эта долбаная карта. Забыла, где поворот с шоссе на Бостон. Непривычный завтрак тяжелым кислотным комом лежал в желудке, и все это вместе до того меня достало, что я с визгом тормозов притормозила перед «Аптекой Макинтера» на главной улице первого попавшегося городка. Я не оговорилась — на Главной улице. Там была всего одна улица, она же главная. Боженька, забери меня отсюда!

В довесок к моим и без того издерганным нервам, по мере отдаления от Риверз Эдж ставшая уже привычной тревога из-за отсутствия нормального места для жизни начала стремительно превращаться в панику.

Что со мной творится? Что мне угрожает? За последние двадцать четыре часа мой психоз чуть-чуть поулегся, но теперь вернулся с новой силой — в мозгах выла тревожная сирена, требовавшая немедленно бежать и прятаться. Я машинально погладила пальцами шею, чтобы удостовериться, что шарф на месте.