что сам не заметил, как уговорил почти половину бутылки, в очередной раз оставшись в недоумении: «Чегой-то его там все уж так любят?»

На прощание старик опять раскудахтался на тему Сашиных предков и, поминутно рассыпаясь в благодарностях, обещал завтра же сделать для наследника древних норманнских баронов перевод творений мессира Габриэля де Шатуана. Милентий Григорьевич, судя по всему, ложиться спать в эту ночь не собирался. Лет двадцать назад Александр и сам с удовольствием просидел бы с профессором до утра, но сейчас больше всего на свете ему хотелось добраться до своей постели, вытянуться во весь рост и уснуть. Однако бес, как говорится, не дремал. Проезжая мимо одиноко светившегося окошка ночного киоска, Климов остановил машину и, вывернув карманы, выгреб оставшиеся после приобретения колеса деньги, которых хватило как раз на покупку бутылки болгарского бренди…

Александр отправился в ванную, умылся и прополоскал рот, стараясь избавиться от противного металлического привкуса. Вода в раковине на секунду стала розовой. Он потрогал десны и долго еще полоскал их холодной водой (горячей не было уже почти месяц), пока наконец кровотечение не прекратилось. Климов с усмешкой посмотрел на груду старых, еще хрущевских дензнаков на полочке, над сливным бачком, и покачал головой.

«Будешь знать, как пить без закуси, — пожурил он себя, отправляясь на кухню, где на столе, заваленном разбросанными в полном беспорядке кассетами и компакт-дисками, стояла пузатая бутылка, в которой еще оставалась примерно треть отвратительного напитка, — виновница плохого самочувствия и дурного расположения духа. — Вылить ее что ли ко всем чертям?»

Правильное решение тут же было оспорено неким внутренним голосом, предложившим исправить положение, но… по-другому. Этот неизвестный, неведомым образом угнездившийся в климовском мозгу, нашептывал и соблазнял, уговаривал и утешал, толкая бывшего честного спекулянта на совершенно бесчестный поступок. Выходило, что разумнее допить остатки бренди, так как это несомненно поспособствует быстрейшему засыпанию. Также в интересах здравого смысла, следовало закусить кусочком-другим лежавшей в холодильнике докторской колбасы. А кто при этом пострадает? Старик Барбиканыч? Так ведь он всего лишь старая крыса, которая даже не живет у Климова, а только время от времени наносит ему визиты и поедает эту самую колбасу, которую хозяин квартиры не любит и потому никогда не покупает для себя.

Крысу Климов впервые заметил с полгода назад, вероятно, она появлялась и раньше, но поскольку Саша редко бывал дома, то с точностью сказать не мог. Как-то раз он мылся в ванне и услышал исходивший откуда-то из-под ее чугунного днища шум. Закончив мыться, Саша выбрался на выщербленный кафель пола и, присев на корточки, заглянул в пыльную темноту. Шуршание немедленно прекратилось, но Климов чувствовал чье-то присутствие и знал, что животное продолжает оставаться там, среди окаменевших остатков цемента и прочего мелкого строительного мусора. Мышь так шуметь не могла.

«Ну здорово, — усмехнулся тогда Климов. — Только тараканов вывел, так крысы завелись. Что дальше? Дальше баба какая-нибудь заведется… Это уж дело известное».

Саша направился в кухню и открыл холодильник, в котором обитали завернутая в целлофановый пакет горбушка черного хлеба, засохший кусок желтого сыра и… конечно же, как и полагается, мороз. Климов не без труда разломил сыр на две неравные части и, подкинув на ладони меньшую из них, отправился обратно в ванную комнату. А вечером, вернувшись домой, констатировал, что положенный вниз под раковину сыр исчез. Остававшийся в холодильнике кусок сыра Саша разделал ножом пополам и в два приема повторил кормление неизвестного, но весьма прожорливого и, как выяснилось позже, довольно благодарного существа. После того как исчез последний кусочек лакомства, на его месте появились две пыльные, столь почитаемые народом и так жестоко обесчещенные министром финансов Павловым, пятидесятирублевки образца одна тысяча девятьсот шестьдесят первого года. Саша расхохотался, вспомнив где-то вычитанное, как какому-то человеку крыса в благодарность за сердечное отношение и еду натаскала откуда-то кучу драгоценностей. И он не стал выбрасывать бесполезное подношение, положив его на полку в ванной. На следующий день Саша специально приобрел в магазине триста граммов «докторской» колбасы, другой просто не оказалось. Подобное отношение неизвестное существо оценило вдвое дороже и расплатилось на сей раз сторублевками того же года выпуска. Думайте, что хотите, но когда на следующий раз Климов предложил зачастившему к нему гурману обыкновенной вареной колбасы, то угощение его оказалось оплачено так же, как и засохший сыр. Саша поспешил загладить оплошность и, когда обычная колбаса закончилась, вновь приобрел кусок «докторской».

Только после этого неизвестный почитатель продукции первого городского мясокомбината решил наконец предстать пред своим благодетелем, так сказать, лично. Животное, как и следовало ожидать, оказалось крысой, причем довольно крупной и, как почему-то подумал Саша, очень старой. Когда поедатель колбасы садился на задние лапки и смешно прижимал к груди передние, он почему-то становился похож на воротную башню средневековой крепости. Именно поэтому зверек и получил свое прозвище Барбикан, которое затем трансформировалось в Старика Барбиканыча.

Очень скоро зверь перестал опасаться своего кормильца и не отказывался уже брать еду прямо из рук. Саша заметил, что крыса никогда не съедает весь кусочек колбасы или сыра, каких бы размеров тот ни оказался, а всегда уходя уносит остатки добычи с собой. Климов решил, что Барбиканыч, по всей видимости, «человек» семейный. О размерах Барбиканычевой фамилии Саше приходилось лишь гадать. Старик не делал никаких попыток познакомить дарителя вкусной еды со своей супругой или кем-либо еще из домочадцев, очевидно считая это неудобным или чувствуя, и не без оснований, что Климову такой политес скорее всего не понравится. Одним словом, оба решили оставить все, как есть…

Посидев немного, Климов решил, что со Старика не убудет, и принес себе колбасы и хлеба (традиционную черную горбушку), которые разместил на маленьком, свободном от занимавшей почти весь стол аудиопродукции, пространстве.

Выпив, Александр поморщился и закусил. Не долго думая, налил вторую, потом третью. Теперь, когда напитка в бутылке осталось только на самом донышке, Климов почувствовал себя гораздо лучше. Он дожевал кусок колбасы и, заглушив в себе укоры совести, отрезал второй. Саша не услышал даже, а скорее почувствовал чье-то приближение и, обернувшись, увидел мчавшегося из коридорчика со стороны ванной комнаты Барбиканыча. Старик, видимо, почуял, что его «угодьям» угрожает потрава, и поспешил прибыть для спасения того, что еще можно было спасти. Крыса остановилась посреди кухни и, сев на задние лапки, с осуждающим видом уставилась на Климова, не успевшего еще донести кусок колбасы до рта. В зубах зверька Саша увидел пыльный, грязный, рваный комочек — чей-то старый носок. Не в первый раз за последнее время Старик