– Ах, Нелли, какая прелесть. – В голосе Мириам звучала грусть, и Нелли уловила в нем чувство одиночества. Она разделяла его, но по другой причине. – Очень мило.

– Я приберегу для вас кусочек и принесу его позже, прихватив садовые перчатки. По рукам?

Мириам расплылась в улыбке.

– А вы уйдете от меня с запеканкой. Я приготовила больше, чем могу съесть. Вот вам и ужин.

«Сколько же требуется времени, чтобы привыкнуть готовить только для себя одной?» – подумала Нелли. Мириам и Берт прожили столько лет вместе, что ей привычнее готовить на двоих – иначе слишком больно вспоминать об утрате.

– Ой, прежде чем вы уйдете, скажите мне, как вы боретесь с муравьями? В чем ваш секрет? – полюбопытствовала Мириам. – На моем кухонном столе стоит ваза с пионами, но проклятые муравьи добрались и туда. На прошлой неделе я обнаружила их даже в масленке.

– Искупайте их, – ответила Нелли.

Мириам наклонила голову набок.

– Искупать? Кого? Муравьев?

Нелли рассмеялась.

– Налейте в таз теплую воду, добавьте несколько капель жидкости для мытья посуды и искупайте цветы. Им ничего не будет, они быстро оправятся, а муравьи умрут.

– Какая вы умная, Нелли Мёрдок. – Мириам снова надела перчатки. – Пожалуй, вам надо вести при церкви занятия для тех, у кого нет «зеленого пальца». Могу поспорить, что у вас всегда будет полно слушателей.

– Лучше я придержу некоторые секреты для себя. И для моей милой соседки, – ответила Нелли, подмигнув. – До встречи!

– Я буду ждать вас, – сказала Мириам. – Желаю приятно провести время. Говорят, у Китти теперь шикарная новая кухня. – Она нагнулась ближе и поднесла ладонь к губам, словно собиралась поделиться с Нелли страшной тайной. – Вот только зачем она ей. Эта женщина не сумеет вскипятить воду, если даже от этого будет зависеть ее жизнь.

Нелли хихикнула. Китти была растрепой и вообще ничего не умела – (сегодня она наверняка будет потчевать их холодными сэндвичами и, может, салатом в желе и свежими сплетнями. Из-за этого Нелли старалась общаться с ней как можно меньше.

– Когда я вернусь, расскажу вам все подробно.

Визит к Мириам радовал Нелли гораздо больше, чем эта проклятая домашняя презентация посуды Tupperware и местные сплетницы, которые станут судачить над разноцветными контейнерами о том, как новая кастрюля изменит их жизнь. Нелли помахала соседке рукой и пошла дальше. Ее подмышки давно вспотели, и она жалела, что надела кардиган. Но какой бы жаркой ни была погода и сколько раз ни пришлось бы объяснять, что ей не здоровится, снять кардиган она не могла.

Первый раз, когда Нелли солгала мужу о чем-то важном, совпал с первым разом, когда она обнаружила пятно от губной помады на вороте его рубашки – жирное, темно-красное пятно; Нелли никогда бы не стала красить таким цветом свои нежные губы.

Это произошло за пару недель до домашней презентации посуды, когда наконец пробудился от зимней спячки сад, а дни стали теплее и длиннее. Пионы уже набирали силу, куст сирени у Мириам взорвался лавандовыми кистями и наполнил округу пьянящим ароматом, огненно-оранжевые лилии тянулись к солнцу. В то утро Нелли не терпелось поработать в саду, и она отложила стирку – ее самое нелюбимое занятие. Но на следующее утро Ричард обнаружил, что его счастливая рубашка (точно такая же, как все остальные) лежит нестираная, а он собирался ее надеть на какое-то важное мероприятие. И тогда он схватил ее за руку. Остались синяки – линия лиловых пятен – и не прошли до сих пор. Вот почему Нелли пришлось пойти в кардигане на презентацию к Китти Голдман.

Когда Ричард наконец отпустил ее руку в то злосчастное утро, он швырнул рубашку к ее ногам и потребовал, чтобы она «выполняла свои обязанности, черт побери». Нелли упала на колени, держась за руку, а Ричард недовольно глядел на нее. Она так и сидела на полу в спальне, пока не хлопнула входная дверь, потом взяла в руки рубашку и заметила то пятно на вороте. Она долго глядела на него с бешено колотившимся сердцем в груди и постепенно поняла, что все это значит.

В тот день она набрала рабочий номер мужа, держа в руках грязную предательскую рубашку.

– Кролик сдох, – сказала она, как только Джейн, секретарша Ричарда, перевела звонок. – Кролик сдох, Ричард.

– Что? Ты хочешь сказать…

– Я подозревала… – ответила она, стараясь изобразить как можно больше радости. – Только не хотела говорить, пока не покажусь доктору. Ох, Ричард… надеюсь, ты доволен?

– Доволен? Как я могу быть недоволен? – воскликнул он с восторгом и тут же понизил голос: – Нелли, мне жаль, что… так вышло сегодня. Иногда ты заставляешь меня так… Ну, не важно. Сегодня ты сделала меня счастливым. Очень счастливым.

Нелли не сомневалась в этом. Она представила, как он расправил спину и привстал на цыпочках, чтобы казаться себе значительнее, чем был на самом деле. Вероятно, открыл бутылку и налил себе чего-нибудь, уже махал рукой Джейн, чтобы она позвала к нему кого-нибудь из сотрудников и они отпраздновали бы эту новость.

– Вот и хорошо, – прошептала она, сжав еще крепче его рубашку – она была готова разорвать ее в клочья. – Ты был таким терпеливым, Ричард.

Муж ничего так сильно не хотел, как наследников, особенно сына, который продолжит семейный бизнес (как будто Нелли могла выбрать пол ребенка), и бриллиантовый теннисный браслет[3], который он подарил ей в тот вечер, это подтверждал. Как и его ласковое обращение. Он всегда ухитрялся с подозрительной легкостью переключаться с доброты на грубость.

В тот вечер, надев браслет на ее тонкое запястье, Ричард велел ей лежать на диване, положив ноги на подушку, а сам пожарил им на ужин яичницу. Она получилась сухой и невкусной, потому что он передержал ее на огне. Забрав потом ее тарелку и не обратив внимания, что она почти не притронулась к еде, Ричард подложил ей еще одну подушку и серьезно спросил:

– Я надеюсь, что на этот раз ты будешь осторожнее?

– О да, – заверила она. – Конечно. Я буду осторожнее.

Элис

11 июня 2018 года

На ночном столике завибрировал телефон, и Элис проснулась. Пришло сообщение от Нейта, ехавшего в поезде: