Когда водитель мягко притормозил у входа в один из самых крутых ресторанов города, босс шепнул мне на ухо:

– Здесь будет уместно обращаться ко мне на «ты». И по имени.

Я посмотрела на него почти испуганно. Обращаться к нему просто по имени! Несмотря на то, что мы за последние дни стали, скажем так, близки, мысль о любом панибратстве с боссом вызывала у меня ужас. Он словно почувствовал моё настроение.

– Ну же, Полли, – подбодрил меня он.

И я, сделав над собой огромное усилие, произнесла:

– Конечно, Итон. Как тебе будет угодно.

Получилось почти естественно.

И мы вошли в блистающий зал.

От неожиданности я застыла на пороге. Я никогда ещё не бывала в таких местах. Выглядело просто ослепительно! Убранство зала, люди в дорогих нарядах. Мы сделали буквально пару шагов, и я ахнула, увидев голливудскую знаменитость.

Вот это да! Любимец публики стоял и спокойно беседовал с какой-то пожилой дамой, плотно усыпанной бриллиантами. И никто не подбегал к нему, не просил автограф, не пытался сфотографироваться рядом. Словно бы это был самый обычный человек.

Так вот, значит, каков он на самом деле – мир Итона Флетчера!

На какое-то мгновение мне стало грустно, тоскливо засосало под ложечкой. Я впервые за время нашего «контракта» поняла, какая на самом деле между нами пропасть. А ведь она была всегда. Просто раньше я воспринимала это как нечто само собой разумеющееся. Он – босс, я – его сотрудница. И это совершенно нормально.

Только вот сейчас, когда мы вместе завтракаем, вместе ужинаем, когда это – тот самый мужчина, который обладает мной… да к чёрту! Который трахает меня, доводит до исступления, заставляет плавиться в объятиях и кричать так, что срывается голос… теперь эта пропасть кажется неправильной. И всё же она есть.

И мне не следует об этом забывать.

Мы курсировали по залу, здороваясь и перебрасываясь вежливыми фразами с другими гостями мероприятия. То есть, конечно, нет: это мистер Флетчер здоровался и обменивался. А я молча улыбалась. Между гостями сновали расторопные официанты, предлагая напитки.

– Немного шампанского? – спросил меня мистер Флетчер и потянулся к подносу за бокалом.

– Нет, спасибо, я не хочу, – сказала я, не успев подумать. Но тут же поправилась: – То есть я понимаю, что не должна спорить. Но от шампанского у меня ужасно болит голова. Я бы не отказалась от мартини.

Мистер Флетчер окинул меня одобряющим взглядом:

– Неплохо. Мне нравится, когда ты такая послушная.

Его похвала теплом разлилась по моим венам.

Боже, разве должно быть так? Мне должно быть всё равно, но для него мне хочется становиться лучше. Впрочем, нет. Не лучше.

Становиться такой, какой он хочет меня видеть. А это все-таки немного другое.

Началась торжественная часть.

Все уселись за своими столиками и внимательно слушали выступающих, время от времени купая их в аплодисментах. Я не очень понимала, о чём тут идёт речь, но быстро уяснила, что это мероприятие невероятно важное. Какой-то там прорыв и что-то ещё.

Я внимательно вслушивалась, пытаясь разобраться, чего ради устроили это пышное и дорогостоящее собрание, но тут мистер Флетчер тронул меня за плечо.

Я бросила на него вопросительный взгляд.

– Пойдём, – шепнул он тихо, – пока мы не обросли мхом от скуки.

– Мы уже уходим? – так же тихо спросила его я.

– Не совсем, – ответил он.

Никто не обратил внимания на наше исчезновение – наверное, это и правда было очень важное мероприятие и все внимали очередному спикеру. Мы же вышли из зала, свернули за угол, и…

Мистер Флетчер неожиданно толкнул меня в какую-то нишу, которую я поначалу даже не заметила.

Теперь нас никто не видел.

Но голоса звучали совсем рядом.

– И… что мы тут делаем? – спросила я осторожно.

Ниша была довольно вместительная, и я понятия не имела, для чего она здесь нужна, пока не заметила на одной из стен огромную фреску.

– Точно не собираемся восхищаться искусством, – с усмешкой ответил мой босс.

А в следующую секунду он прижимает меня к стене.

И пока я хватаю ртом воздух, не в силах поверить, что он не шутит, он поднимает вверх мои руки.

– Помнишь правило номер два? – вкрадчиво интересуется он и милостиво подсказывает: – Не бояться.

Легко ему говорить.

А у меня даже температура подскакивает, когда он ко мне прижимается. Потому что мы на благотворительном приеме, где собрались богатые и знаменитые, и каждый из них может увидеть нас в любую минуту. Мы ведь даже не в комнате, где могли бы запереть дверь! Если кому-то станет так же скучно, как нам, и он решит чуть пройтись…

Мелькает мысль, что это всего лишь игра. Он не решится… не решится, ведь ему еще вращаться в этом обществе. Это я здесь всего лишь на вечер. Но такое ощущение, что мистеру Флетчеру плевать – и на это общество, и на его правила.

Склонив лицо к моей шее, он делает жадный вдох, а вторая его ладонь накрывает мою грудь и с силой сжимает.

– Тише, – его губы почти касаются моей кожи, – ты же не хочешь, чтобы нас обнаружили?

Он поднимает голову, и я послушно киваю.

– У тебя получится, Полли, – заверяет он меня тихо и отпускает мои руки. – Этот урок мы с тобой уже проходили.

Если он думает, что мне становится легче, то глубоко ошибается. От волнения в горле пересыхает, ноги слабеют, голова начинает кружиться. А он спокоен.

Удивительно спокоен, если не считать практически черных от желания глаз.

Мои руки он удерживает одной рукой, поэтому вторая совершенно свободна. Она медленно, томительно медленно опускается вниз и… задирает подол моего платья.

– Весь вечер об этом думал, – слышу жаркий выдох мистера Флетчера.

– Об этом? – повторяю машинально за ним.

На его губах мелькает усмешка – настолько редкая гостья, что я невольно засматриваюсь.

– Почти. – Его ладонь уверенно вклинивается у меня между ног, заставив меня изогнуться и беззвучно ахнуть.

Но ему этого мало.

Явно мало: отодвинув трусики, он прикасается к моим нежным складкам и начинает поглаживать их. Он приучил мое тело… приучил… несколько касаний его жестких пальцев, а я уже чувствую возбуждение. И уж точно это чувствует он, потому что удовлетворенно кивает и ставит в известность:

– Об этом.

Его пальцы, сначала осторожные, ласковые, почувствовав влагу, входят во вкус. Касания становятся жестче, размашистей, они уже не ждут, не исследуют, а принимаются мучить меня.