– Конечно, конечно. А я пока позвоню.

Поворачиваясь к дверям, я взглянул на часы, висевшие над стойкой – было пять минут четвёртого. Три часа ночи! Ещё бы спать и спать…

На улице было ещё холоднее, чем обычно. Куртку я взять, конечно же, не додумался, поэтому сырой ветер продул меня насквозь, не успел я отпустить дверь гостиницы. На стенах горели белые фонари ночной подсветки. В этом свете хорошо было видно мёртвое тело. Вокруг его головы асфальт был тёмным от крови. Егор стоял над трупом, засунув руки в карманы, и внимательно его рассматривал.

Поразмыслив, я решил вернуться в гостиницу. Здесь было теплее, да и смотреть на окровавленный труп мне что-то не хотелось. А раз скоро сюда явится полиция, мне следует одеться, подумал я. Вдруг снова придётся ехать в отделение.

До номера я шёл, поминутно оглядываясь – не притаился ли где ещё один человек с ножом? Но нет, коридоры пустовали. В номере я быстро схватил куртку и вышел, лишь раз взглянув на оставленное открытым окно.

Когда я, натянув куртку, спустился в холл, на окнах уже мерцали красные и синие блики от полицейской мигалки. Анна выглядывала из окна поверх белых горшков с растениями.

– Позвонили? – спросил я.

Она подпрыгнула от неожиданности:

– Господи! Вы меня так напугали! – Она приложила руку к сердцу и шумно выдохнула. – Да, позвонила Максиму. Это владелец гостиницы, Максим Камнев. Он так-то в Ольге живёт, но обещался приехать, как только сможет. Строго-настрого запретил разговаривать с журналистами. Видимо, боится, что я сболтну лишнего…

Дверь открылась, и на пороге появился полицейский – его имени я не знал, но он уже сопровождал меня, когда мы ездили к доктору на «экспертизу». Он кивнул мне и сказал:

– Идёмте, сержант зовёт.

Я улыбнулся Анне и проследовал за полицейским.

В свете фонарей криминалист в белых перчатках колдовал над трупом, поминутно доставая инструменты из рабочего серого чемодана. Сержант стоял рядом и разговаривал с Егором.

– Доброй ночи, – поздоровался я, подходя.

– Здравствуйте, – вежливо ответил сержант. – Доброй эту ночь назвать трудно. Кхм-кхм. Скажите, вы знали покойного?

Я вгляделся в то, что осталось от головы мертвеца. Трудно было разглядеть что-то в крови, а от вида расколотого черепа у меня скрутило желудок. Не выдержав и трёх секунд, я отвернулся.

– Извините, – сказал я, стараясь подавить приступ тошноты. – Что-то к горлу подкатило.

– Ничего, – спокойно сказал сержант.

– Вроде бы я его не знал. Темно, конечно, в комнате было, лица не разглядеть… ну, если судить по тому, что осталось – не знаю я такого. Да и откуда? Я тут никого не знаю. Блин, да как у него так голова-то разлетелась? Всего-то третий этаж!

– Во-первых, этажи тут очень высокие, – ответил сержант Крутов. – Это здание сталинской постройки, с высокими потолками. А во-вторых…

– Он вниз головой сиганул, – перебил его Егор. – Вот она и лопнула, как арбуз. Тут трёх этажей более чем достаточно.

– Да, верно, – согласился сержант.

– Зачем он прыгнул вниз головой? – спросил я. – В смысле… он хотел убить себя, что ли?

– Скорее всего, – уклончиво ответил сержант.

– Да точно хотел! – Егор посмотрел на меня. – Иначе прыгал бы на ноги. Вообще, прыгнуть вот так не у каждого получится. Нужно это сознательно делать, потому что приходится перешагивать через инстинкт самосохранения. Тело-то всё равно пытается сгруппироваться, самую удобную для падения позу найти. А он так уверенно выскочил, словно уже сто раз это делал.

– Это навряд ли, – заметил я.

– Или хотя бы тренировался.

– Тренировался убивать себя?

– Да, это я и имел ввиду. А что? – Егор повернулся ко мне. – Не веришь?

– Не очень.

– В мире дохрена религий, которые проповедуют принесение себя в жертву.

– Метафорически, наверное? – уточил я.

– Совершенно буквально, – отрезал Егор. – Во имя высшей цели.

– Вы что же это, думаете, что напавший на меня – религиозный фанатик?

– Очень даже может быть, – вмешался сержант. – Вот, взгляните.

Он присел на корточки рядом с телом и закатал рукав его куртки. На белой коже предплечья я увидел татуировку – крест, но не похожий на христианский. Перекладина делила основную линию ровно пополам. Более того, это была и не перекладина вовсе – обе её стороны сужались по направлению к основной линии, делая их чем-то вроде стрелок.

– Какой необычный… крест, – сказал я наконец.

– Видели такое раньше? – спросил сержант Крутов.

– Нет. Точно не видел.

– Так я и думал. – Сержант снова опустил рукав и поднялся. – Боюсь, эта татуировка – единственная отличительная черта нападавшего. Кхм-кхм. Посмотрим ещё, удастся ли установить его личность.

– А когда вы это узнаете? – спросил я.

– Завтра, от силы – послезавтра. Что ж… – Сержант откашлялся. – Теперь нам придётся проехать в отделение и составить протокол.

Освободили меня только к утру. Всё время опроса и записи событий сна у меня не было ни в одном глазу, но как только мы закончили, я почувствовал груз бессонной ночи. Язык стал заплетаться, а ноги потяжелели.

– Куда ты теперь? – спросил Егор, когда я собрался покидать отделение.

– В гостиницу, куда ещё. Спать хочу.

– Возвращаться туда – плохая идея.

– Ну, за неимением других вариантов…

– Есть вариант. Батя сказал, что ты можешь у нас остаться пока.

– У… вас?

– Да. Мы с ним вместе живём. Я ему звонил уже, всё объяснил. Ты-то у него уже был, дом видел. Свободная комната есть.

Я вопросительно посмотрел на сержанта, продолжавшего заполнять какие-то бумаги.

– Это хорошая идея, – сказал тот, заметив мой взгляд. – Егору вы можете доверять.

Возражений у меня не нашлось. Чудовищно хотелось спать, и на тот момент было всё равно, где именно упасть. И всё же та часть мозга, что ещё работала, понимала, что в гостиницу возвращаться опасно.

– Ладно, – пожал я плечами. – А мне не нужно оставлять подписку о невыезде… или что-то вроде того?

– Нет, поскольку вы не обвиняемый, – покачал головой сержант. – Даже не пострадавший.

– Ну и хорошо. Ладно, идём.

Дорога до дома не запомнилась. Улочки Моряка-Рыболова напоминали мне лабиринт, особенно в утренних сумерках. В какой-то момент Егор остановился у забора, и только через несколько секунд я понял, что был здесь вчера. Пока хозяин отпирал замок, во дворе залаяла собака.

– Тихо, ну! – прикрикнул он, распахнув дверь.

Овчарка уже перестала лаять, прижала уши и подставляла хозяину голову, виляя хвостом. Потом заметила меня, выпрямилась и снова разразилась лаем, гордо выбегая вперёд. Я оцепенел, мысленно готовясь к смерти, но собака вдруг умолкла, обнюхала мои руки и даже лизнула одну из них.

– Тишка, место! – крикнул Егор. – Пойдём.

Последнее он сказал уже мне. Хоть