мощным телосложением, которое можно обрести не в спортзале, а за тяжёлым трудом в поле или на стройке. Его руки были покрыты рукавами татуировок, а пониже пресса с шестью кубиками висела футболка, заткнутая уголком за пояс джинсов. Его волосы были тёмными как уголь и приглаженными, будто он недавно плавал. Его лицо определённо было мужественным, но также красивым, почти иномирным в своём симметричном совершенстве. Что-то в его глазах, помимо их необычного цвета — насыщенный жжёный янтарь, соединявший виски с медью и поцелуем солнца — обладало свойством, которое я находила не менее поразительным. Мама называла такие глаза глазами старой души.

Он одарил меня улыбкой, от которой у меня едва не подогнулись пальчики на ногах.

— Я привык пользоваться бассейном по вечерам, но поскольку теперь он ваш, я пресеку эту привычку. Если вы пожелаете. Я надеюсь продолжить, если вы не возражаете.

Я ещё не решила, планировала ли я остаться; я не могла воспринимать это место или бассейн как свои, и инстинктивно мне хотелось поступить вежливо, сказать, что ему не нужно отказываться от этой вольности. Однако его джинсы не были мокрыми, я нигде не видела сушащихся плавок, и меньше всего мне нужен мужчина, плавающий голышом за окном моей спальни — особенно в свете моих нестабильных эмоций. Интересно, вдруг 103-летняя женщина смотрела на него престарелыми глазами, и вопреки слабости тела в её венах горело желание, если мы вообще продолжаем так долго цепляться за похоть.

— Спасибо.

Когда наши ладони встретились, наши взгляды сцепились, и между нами что-то пронеслось. Почти осязаемый заряд, подобный шоку узнавания, знакомости. И всё же я никогда прежде его не видела.

— Это означает, что я могу продолжать плавать или не могу?

Он был таким чертовски красивым, что я могла представить, как женщины всю его жизнь давали ему любые вольности, какие он пожелал, и поэтому мне стало легче не давать ему ничего.

— Это означает никакого плавания, — твёрдо сказала я.

Вопреки разочарованию в его взгляде, он склонил голову и сказал:

— Как пожелаете. Мистер Бальфур сказал мне, что вы сегодня приедете. Я подозревал, что дом может вас ошеломить.

— Немного.

— Многие поначалу ошеломлены. Немало надо переварить. А потом влюбляешься по уши так, что и дикими лошадями не оттащишь, — он заметил выражение моего лица и рассмеялся. — Я про дом, а не про себя.

— Но полагаю, многие женщины влюбляются, — сухо сказала я. — В вас.

Улыбнувшись, он добавил в речь густой шотландский акцент.

— Аа, девушки и правда питают ко мне лёгкую слабость, мисс Грей, тут врать не стану. Это бремя, которое я стараюсь нести достойно.

Я рассмеялась.

— Вы из Шотландии?

— Провёл там приличное количество времени. Женщины падки на шотландский акцент, особенно в последнее время, а акценты мне легко даются.

— Итак, мистер Бальфур был официальным встречающим комитетом, а вы — неофициальный.

— Что-то вроде того. Отдыхайте сегодня спокойно, не берите тревоги в голову. Я буду рядом, если понадоблюсь вам.

— Вы же не имеете в виду всю ночь.

— Именно это я имею в виду.

— В этом нет необходимости, — сказала я с уверенностью, которой вовсе не испытывала. — Со мной всё будет хорошо.

— Ни капельки не сомневаюсь, мисс Грей. Есть в вас нечто свирепое.

Я взглянула на плетёный диван. Он был слишком маленьким для этого мужчины, и там не было подушек или пледа.

— Я не могу допустить, чтобы вы всю ночь спали на крыльце. Это абсурд.

— Я мало сплю. Кроме того, большую часть ночи я буду работать в гараже позади дома. Я устрою вам экскурсию по особняку, если вы хотите, чтобы я зашёл с вами внутрь?

Я выгнула бровь.

— Возможно, вы пугаете меня сильнее, чем дом.

— Невозможно, — сказал он, и мы оба рассмеялись. — Как насчёт экскурсии? Хотите, чтобы я зашёл?

Я покачала головой.

— Что ж, тогда вперёд, осмотритесь. Заприте дверь и расслабьтесь, зная, что вы не одна в вашу первую ночь на холме. Мне было бы дискомфортно впервые приехать сюда ночью и остаться в особняке одному. Едва ли кому-либо было бы комфортно.

— Так дело не только во мне. Дом действительно большой, тёмный и страшный.

— Подыграйте мне. Спуститесь обратно на дорожку.

Я с подозрением покосилась на него, но сделала так, как он предлагал.

— Развернитесь и посмотрите на дом.

Я сделала, и снова возникла та проклятая инстинктивная дрожь.

Он это заметил.

— А теперь представьте, что он покрашен в белый цвет. Или, если уж хотите по-настоящему нейтрализовать это, покрасьте его в светло-зелёный или лиловый.

Мои глаза раскрылись шире. За счёт одной лишь мысленной перемены цвета это место ощущалось как совершенно другой дом.

— Горожане никогда не прекращали попытки убедить Джунипер перекрасить его, но она крепко держалась за историю, и это оригинальные цвета. Возможно, вы внесёте перемены. Именно его размер, высота, башни в сочетании с тьмой создают такое отталкивающее впечатление. Пока вы не обнаружите, что кроется внутри. Тогда вы увидите красоту. Внешность может быть обманчива.

Я поднялась по ступеням.

— Спасибо. Вы помогли мне увидеть это как просто дом.

— Я бы не стал рассчитывать на такое, — пробормотал он. — Спите легко, Зо Грей.

— И вы тоже.

«Девлин Блэкстоун», — не сказала я. Мне нравилось его имя. Мне нравился его акцент. Мне нравилось его тело. Очень. И он это знал. Мне придётся подавлять свой интерес к нему. Нельзя одаривать его одним из моих соблазнительных взглядов, если только потом я его не уволю, что будет несправедливо. Как женщина, которая слишком много раз теряла работу при несправедливых обстоятельствах, я не готова переступить такую черту. Ещё одно из моих нерушимых правил.

Я тоскую по дням, когда они у меня были.

Он слегка улыбался, словно точно знал, что я думала о нём.

— Если я могу сделать что-нибудь, Зо, что угодно, чтобы помочь вам устроиться, почувствовать себя комфортнее, менее одинокой, скажите лишь слово. Что угодно. Я здесь для вас.

— Я это ценю. Доброй ночи, — я вложила в свой тон холодные нотки отстранения. Этот мужчина слишком привлекателен для здравомыслия любой женщины, а я была слишком ошеломлена, слишком измождена прошлой бессонной ночью, чтобы иметь дело с ним.

В его взгляде мелькнуло веселье, он склонил голову, развернулся и сбежал по ступеням, скрывшись за углом дома.

Я глянула на дверь и помедлила на несколько долгих секунд, готовя себя. Затем вставила ключ в замок, повернула и медленно толкнула дверь. Она беззвучно скользнула внутрь, открывая грандиозное фойе с высокими потолками и мраморным столом-тумбой, украшенным большой хрустальной