Я вспомнила, что три пирога тут не пройдут. И подумала, как славно было бы сейчас сидеть и есть пирог. Я пыталась найти самый простой способ натаскать ее на решение этих примеров. – Тут нет ничего страшного, – сказала я. – Просто умножаете цифру внизу на цифру слева. Потом прибавляете верхнюю цифру – и готово.

Опустилось молчание.

– У меня столько всякой фигни поважнее, – сказала Линда. – Ты даже не представляешь.

– Наверное, экзамен по общеобразовательной подготовке – это тоже важно?

Она уставилась на меня.

– А кто ты? Чем ты занимаешься весь день? Это твоя работа?

– Я… Я студентка, – ответила я. Руководитель программы особо предупредил нас, чтобы о Гарварде мы даже не заикались и отрицали, что мы студенты, даже если спросят в лоб. Но он забыл упомянуть, кем именно мы должны представляться.

– Студентка? – Вид у нее был пораженный. – И ты учишь вот эту хрень?

– Ну, не совсем эту хрень. Я занимаюсь другими вещами. Но когда-то проходила и дроби, да.

Она покачала головой.

– Ты понимаешь, что я говорю? Мне некогда этим заниматься.

– Я понимаю, что вы говорите, – ответила я. – Но разве это – не вопрос выбора? Если вы не хотите приходить сюда, вас никто не заставляет. Но если вы хотите, то тогда мы должны учить дроби.

– Выбор? – Она фыркнула. – Тут ни у кого нет никакого выбора. Учитель сказал, что я должна сюда ходить.

Она спросила, где Итан. Это другой ее преподаватель. Я ответила, что он приходит по вторникам. Она спросила, почему бы ему не приходить по пятницам. С этим ничего не поделать, ответила я.

Она вздохнула.

– Он, по крайней мере, не студент.

Я не стала ее разочаровывать и тоже вздохнула. – У вас есть домашняя работа на проверку?

После долгой паузы она вынула потрепанный листок газетной бумаги с задачами на сложение дробей. Это была домашняя работа, и она ее выполнила. Я поправляла решения карандашом, а она тем временем сидела, уставившись в окно. Верно решены четыре примера из десяти. Я вернула ей листок и объяснила ошибки. Она не смотрела на меня и не подавала никаких признаков того, что я здесь. Я написала ей несколько новых задач, похожих на те, где она сделала ошибки.

– Если хотите, вы можете оставшееся время порешать эти примеры.

Она по-прежнему на меня не смотрела, но через пару минут взяла листок и принялась за сложение дробей. Настал мой черед глядеть в окно. Под скрип этого жуткого карандаша и хлопки жевачки.

* * *

Светлана спрашивала своего психиатра, когда она поправится? Тот ответил, что это неверная постановка вопроса. Видимо, люди в этом смысле не «поправляются». Тогда Светлана спросила, когда она сможет нормально функционировать, и он ответил, что года через два. Поначалу, говорила она, срок показался ей вечностью, но, поразмыслив, решила, что это не так уж и долго.

– А что значит «нормально функционировать»? – спросила я.

– Это значит быть способной взглянуть в глаза прошлому. Иметь нормальный секс. Не лежать без сна всю ночь в приступах тревоги.

– Хм. Думаешь, большинство людей глядят в глаза прошлому и имеют нормальный секс?

– Да, я так думаю, – сказала она. – В любом случае, даже если их меньшинство, среди них должна быть я. В глубине души у меня есть талант к благополучию. Я это чувствую.

Я кивнула. Мне тоже казалось, что талант к благополучию у нее определенно не отнимешь.

* * *

В студенческой газете мы прочли, что из окна третьего этажа психологического корпуса выпрыгнул раздетый первокурсник. Сугроб смягчил падение, и сейчас он в больнице проходит курс экспозиционной терапии. Газета не называла имени, но уже к обеду все первокурсники знали, что это – Итан из Пеннипакера[15].

У Диккенса, подумала я, оказалось бы, что выпрыгнувший из окна Итан – тот же Итан, который учит Линду. Но поскольку дело происходит в реальной жизни, этот Итан, скорее всего, не тот. Дефицита Итанов определенно не наблюдалось.

Тем не менее после обеда мне позвонил директор программы и попросил заменить обычного учителя Линды, поскольку тот приболел. Я ответила, что у меня занятия. Он стал говорить об обязательствах перед учащимися района, которым, чтобы изменить свою жизнь, приходится идти на жертвы. И мы тоже должны принести свою жертву, должны подать им пример, поскольку в прошлом им уже столько раз приходилось разочаровываться. Все его слова, конечно, имели смысл, но мне всё равно казалось несправедливым, что он на меня орет. Ведь я даже не прыгала из окна.

* * *

Линда трижды спросила меня, что с Итаном.

– Выпрыгнул из окна, – в итоге ответила я. – Но не волнуйся, с ним всё в порядке.

– Из окна? – Она обернулась и посмотрела на окно, словно тоже подумывая о прыжке.

Сегодня проходили вычитание дробей. Почему вычитание всегда труднее дается, чем сложение?

Когда я шла к автобусной остановке, на улице кружилась взвесь ледяного дождя. Автобус оказался не таким набитым, как обычно. Свободных мест не было, но зато имелось достаточно пространства, чтобы вынуть плеер и время от времени глядеть в окно между головами пассажиров. Настроение улучшилось. Порой удивляешься, как сущая мелочь может приободрить тебя или расстроить при прочих равных условиях.