жестом приглашая меня сесть. На его лице мелькает сочувственное выражение, и он начинает перебирать бумаги.

— Вашего брата зовут Дмитрий Коскович, верно? — спрашивает он.

Мои брови опускаются, и я медленно киваю: — Да, это он.

У меня начинают дрожать руки; я просто знаю, что это за новость. У него неприятности с людьми, на которых он работает. Он не отвечал на звонки, и я не видела его с вечера моего шоу несколько недель назад. Я продолжала говорить себе, что он замешан в наркотиках и скоро объявится… но уже слишком поздно.

— Мне жаль, мисс Фрост. Вчера поздно вечером мы нашли тело вашего брата.

Все остальные его слова заглушаются оглушительным ревом неверия, прокручивающимся в моей голове. Все те разы, когда я могла позвонить и оставить голосовое сообщение вместо того, чтобы в отчаянии вешать трубку. Я могла бы проведать его, но была занята. Была эгоисткой и ставила себя на первое место.

— Могу я его увидеть? — шепчу я, чувствуя, как мое сердце тяжелеет в груди.

Еще один человек покинул меня. Отец ушел, когда я была ребенком, мама со своим новым ухажером путешествует по миру и редко отвечает на звонки. Брат был всем, что у меня осталось.

Офицер чешет затылок, и на его лице появляется серьезное выражение.

— Не уверен, что это хорошая идея. Его идентифицировали по стоматологической карте, — он тяжело вздыхает, и на нас опускается неловкое молчание.

Он был неузнаваем.

Образы его лица проносятся у меня в голове, и я пытаюсь прогнать их. Должно быть, он был напуган. Что за монстры могли сотворить нечто подобное?

Я все еще сижу на неудобном пластиковом стуле в комнате для допросов в течение тридцати минут, пока они разговаривают со мной, получая односложные ответы на свои вопросы. Я не уверена, что могу чем-то помочь.

— Просто найдите того, кто это сделал.

В конце концов, они меня отпускают.

Он был убит. Они не знают, кто это сделал, и, вероятно, никогда не узнают. Он был связан с бандами, и, по их версии, скорее всего, это еще один дилер, которого он облапошил.

Стук моих каблуков — единственный звук, который я слышу, когда иду по коридору обратно в приемную.

Виктор сидит на стуле, барабаня пальцами по коленям. Замечая меня, он бросается ко мне, на его лице написано беспокойство. Он притягивает меня ближе.

— Что случилось? Ты в порядке?

Я не обнимаю его в ответ, просто прижимаюсь к груди и говорю правду.

— Кто-то убил моего брата.

Он мгновение молчит, затем обнимает меня крепче. Я вырываюсь из его объятий.

— Мне нужно домой, — я поворачиваюсь и ухожу, скрывая слезы, которые не перестают литься, а он следует за мной по пятам. Он без вопросов отвозит меня домой.

Мы не разговариваем, не прикасаемся друг к другу.

Просто лежим в моей постели, и я пытаюсь не представлять, как умер Дмитрий, и почему они не смогли показать мне его лицо.

Солнце встает несколько часов спустя, и Виктор садится.

— Мне нужно срочно на встречу, потом я возьму отгул и побуду с тобой.

Я киваю и отворачиваюсь.

Его шаги затихают, и дверь внизу закрывается. Пытаюсь снова заснуть, но это становится невозможным. Я продолжаю спрашивать себя, могла ли что-нибудь сделать, чтобы остановить это. Может быть, если бы я никогда не просила его приходить на мои концерты или больше умоляла уйти из банд.

Когда солнце полностью встает, я сдаюсь, надеваю спортивные штаны и футболку. И снова я избегаю смотреть в зеркало, зная, что под моими опухшими глазами появялись темные круги.

Громкий стук заставляет меня подпрыгнуть, я выглядываю из окна спальни и вижу, что это Дэмиен. Не уверена, хочу ли кого-нибудь видеть сегодня, но стук становится более настойчивым.

— Я иду!

Рывком распахиваю дверь, и Дэмиен протискивается внутрь, отталкивает меня с дороги и запирает дверь. Я отступаю от него, настороженно глядя на него.

— Что происходит? — мое сердце учащенно бьется, и я делаю еще один шаг назад, переводя взгляд с него на замок на двери. Он бросается ко мне и хватает за запястье. — Что ты делаешь? Мне больно.

Я пытаюсь отдернуть руку, но он сильнее меня.

Его слова настойчивы: — Ты в опасности. Собирай сумку. Я могу отвезти нас в безопасное место.

Я снова пытаюсь отстраниться, и он отпускает меня. Виктор причинит ему боль, если узнает, что Дэмиен приходил сюда и схватил меня.

— Я в порядке, — говорю натянуто. — Я защищена.

По крайней мере, я на это надеюсь. Виктор охранял меня, следил за мной. Почему все должно измениться сейчас?

Глаза Дэмиена бегают по сторонам, и он понижает голос, подходя ближе.

— Твой парень — убийца. Пойдем со мной; я знаю кое-кого, кто поможет тебе сбежать.

Я бросаю на него острый взгляд.

— Виктор не мой парень.

Я игнорирую комментарий о том, что он убийца и обхожу Дэмиена, стараясь не показывать, что иду немного быстрее, чтобы успеть дойти до задней двери. Я не успеваю далеко уйти, как тряпка закрывает мне рот и нос, и я инстинктивно брыкаюсь и царапаюсь в попытке освободиться. Стекло разбивается, когда пятка моей ноги обо что-то бьется.

Я поднимаюсь как раз в тот момент, когда все вокруг становится черным.

* * *

Моргая, открываю глаза и поднимаю руку, чтобы прикрыть лицо, защищая зрение от слепящего света. Я пытаюсь повернуться, но наручник обмотан вокруг моего левого запястья, приковывая к кровати. Я тяну на себя, надеясь, что он слабый и сломается, но это не так. Рядом со мной тумбочка с часами, я была без сознания несколько часов.

— Доброе утро, принцесса — произносит старый, но знакомый голос с порога комнаты. У меня перехватывает дыхание при виде его темно-каштановых волос, в которых теперь пробивается седина. Высокие скулы — единственное, что я унаследовала, и его горящий взгляд пронизывает меня насквозь. Дмитрий очень похож на него.

— Папа? — я ахаю, и он улыбается, но все, о чем могу думать, это почему?

Почему он не мог приехать и навестить меня?

Почему он просто ушел?

Почему он не мог быть мне таким же отцом, как Дмитрий?

Глядя ему в глаза, я выпаливаю: — Мама сказала, что без тебя здесь безопаснее. Я уверена, она ненавидит тебя.

Может быть, именно поэтому она никогда не остается рядом; я напоминаю ей о нем.

Он вздыхает: — Прости, что прошло так много времени. Я занимался нашим семейным бизнесом. У нас есть враги, и я должен был