машиностроения, перед которой ты — нуль, — поднял механический палец на парня Сол, и вдруг взвёлся на половине фразы, — Что мне мешает тебя убить?

Эмелис и Дейнис насторожились.

— Посмотрите на него, вершина машиностроения, — улыбнулся Зейд, — Так уж и быть, промолчу. Но я не принял поражения, учти.

Далее все были на взводе. Удивительно, но даже с помощью Сола, девушки всё никак не могли найти способ открытия ворот. И ни теоретический, ни практический подход не помогали. В компании ненадолго промелькнула мысль, что больше нет никакого решения этой проблемы, кроме пробития ворот чем-то тяжелым. Но пробивать было нечем.

— Как это — нечем пробивать? Прямо перед вами железная балка, которая то и дело хочет, чтобы ею пробили эти ворота, — снова усмехнулся Зейд.

— Немедленно выйди из этой комнаты. От тебя всё равно нет никакой пользы. Я презираю тебя.

Не дожидаясь ответа парня, Дейнис выволокла его в другую комнату, оставив Эмелис с Солом и задачей наедине. Только и было слышно неодобрительное барахтанье издалека.

— Вдвоём решить математическую проблему проще. Слишком большое количество людей в одной комнате сбивает с толку. Полагаю, вам это знакомо, — наконец остыл Сол, обрадованный отсутствием Зейда.

Только вблизи Эмелис смогла рассмотреть неоценимую искусность устройства Сола. Каждая его деталь была утончённой, и в который раз она убедилась в том, что этот робот — настоящее произведение искусства.

— Впрочем, мой анализ всегда показывал, что сразу после вашего "пробуждения" существует только один вариант исхода, вечная константа. Сейчас мы смело движемся по ней, и в этом отношении я не ошибаюсь. Несмотря на то, что мы стоим прямо возле нашей цели, и не можем получить к ним доступ, всё в равном счёте должно закончиться благоприятно.

Времяпровождение с Солом успокаивало Эмелис. Его общество действительно давало огромную надежду на успех миссии. К тому же она и сама чувствовала, что сейчас стоит на пороге новой жизни. И это её очень интересовало.

— Давайте попробуем нечто иное, Ваша Светлость. Нечто, что выходит за пределы математического мира, и переходит в мир иррациональности и необоснованности. Я не думаю, что на моём веку такой мир имеет право на существование, я его категорически отрицаю, но попробовать войти в него стоит. Вы помните? Вы связаны с Вечным сердцем. На данный момент вы — его будущий постоянный сосуд, и всё что отделяет вас от достижения собственной цели — эти ворота.

— Фантастика.

— Мы и так живём в мире фантастики. Представьте, что ворота открылись. Закройте глаза и покажите своё истинное желание преодолеть эту проблему.

— Но это невозможно!

— Рекурсия. Ответ в рекурсии. Вспомните все ваши мысли, что посещали вас в трудные минуты пребывания здесь. Вспомните, что вы тогда чувствовали, когда весь мир вас покинул. Ненадолго вернитесь в прошлое, чтобы помочь себе в настоящем. Попробуйте вообразить, что вы так и не открыли ту дверь около тела Джона Миллера.

Откуда он знает, что Эмелис хватил ещё один удар у той двери? Она хотела задать ему этот вопрос, но решила отложить его на потом. Сейчас и правда нужно было сосредоточиться.

Рекурсия — повторение. Самовоспроизведение. Чтобы окунуться с головой в прошлые переживания, она начала вспоминать всё, что тревожило её на тот момент. Ощущение того, как смерть крадётся прямо к ней во тьме. Отсутствие малейшей надежды. Импульс, исходящий из её такой тонкой души… Импульс, исходящий из её собственного сердца… Импульс, повторяющий сам себя в Вечном сердце… Да, даже на тот момент у неё уже было два сердца, что словно зеркала отражали этот импульс в рекурсии. Да, теперь она понимает, она осознает всё, что с ней тогда случилось.

Эмелис закрыла глаза только на секунду, а когда открыла — врата медленно начали открываться… Она почти вскрикнула, как от триумфа, так и от ужаса, но крик застрял в её горле.

— Молчите… молчите!.. Смотрите внутрь!.. Созерцайте!

Лучи света будто начали озарять весь Эсхатон, исходя из помещения за этими вратами. Лучи скакали, отражались от стен, плясали в своём радостном танце друг с другом, создавали блики, заставив Эмелис ненадолго зажмурить глаза. Пестрые линии вырывались из врат, они хотели сбежать из своего заточения. Отголоски Вечного сердца моментально начали наполнять как будто весь мир, всю Солнечную систему, всю галактику и всю Вселенную. Первородный артефакт был свободен. Да, он искрил, он переливался всеми цветами природы, он прямо как сердце бился в такт отраженным лучам, он танцевал вместе с ними, источая волны бушующей энергии, пронизывающие всё живое и неживое, пронизывающие материю и сознание, тело и душу, пронизывающие даже мысли и суть самой жизни. Вечное сердце! Самое изящное, самое лучезарное творение Вселенной — на расстоянии в пятнадцать метров. Оно тянулось к Эмелис, словно мать тянется к своему ребёнку, а Эмелис тянулось к нему, словно ребёнок тянется к своей матери. Не описать словами царящую атмосферу вечного спокойствия, голой и не стыдящейся божественности. Вечное сердце — как сам синоним вершины всего живого и мёртвого, существования прошлого, настоящего и будущего. Да, это так. Сон наяву — сон о реальном мире, в который проникла частичка вечности, которая полюбила этот мир, и которая так жестоко была заперта в этой темнице, что неизбежно привела её к болезни. Но теперь Вечное сердце будет свободно. Теперь всё будет хорошо. Всё будет хорошо…

Эмелис зашла в комнату за вратами, где Вечное сердце было подключено к Эсхатону, совсем как его ядро. Артефакт действительно издалека походил на анатомически-верное сердце, пусть и размером с однокомнатную кабину космического корабля. Прекрасные образы пролетали перед глазами, очаровывали Эмелис с пят до головы, достав из затёмок её души всё то, что все эти годы так хорошо пряталось, боясь света. Боясь полного осознания этого мира.

Сол не посчитал нужным следовать за Эмелис. Вместо этого он остался караулить её около ворот. Она должна была понять всё сама. Нет, она уже и так понимала всё сама. Он был безмерно рад за неё, настолько, насколько искусственная жизнь вообще могла быть рада такому событию.

Вы слышите? Это чудо. Это безграничное чудо, это бездонная чаша, полностью наполненная вечной энергией. И чаша, то есть Вечное сердце было доступно одной только Эмелис. Она это понимала, и была на пике собственных ощущений, она почти плакала, нет, она уже плакала, а слёзы струились как реки на лике ещё не погибшей Земли.

Вечное сердце было схвачено как будто в огромные тиски в огромном механизме, сдерживающий это величие здесь, на дне алой бездны. За металлической преградой, подключенные к артефакту