И тут снова я услышала, как кто-то кричит, но на этот раз уже было понятно, что это не мои слуховые галлюцинации, а человеческая речь, причем доносилась она с той стороны, где располагались комнаты владельца гостиницы и его жены. Я оцепенела: сердце застучало, как сумасшедшее, а к горлу подступил неизвестно откуда взявшийся ком.

Дальше я соображала плохо, ноги сами несли меня. Толкнув незапертую дверь, я вошла в комнату Сочникова. Вошла и замерла как истукан.

Да и как тут было не замереть, если посреди комнаты, спиной ко мне, стояла Сабина, а перед ней сползал по стене вниз ее муж. Он обеими руками хватался за свой живот, из которого струилась кровь – не было никаких сомнений в том, что его только что пырнули ножом. И вот теперь он умирал, именно умирал, а не находился без сознания, как с ним бывало раньше. То, к чему злодеи стремились, было достигнуто.

– С-с-с-абина, – из последних сил прохрипел Сочников, и женщина вздрогнула, но не сделала никакого движения и даже не обернулась ко мне.

Впрочем, меня она могла и не заметить, так как я вошла настолько тихо, что и сама себя не слышала.

– С-сабина, прости! – продолжал хрипеть Сочников. – Э-это было давно…

Потом он захрипел. Его хрип напоминал какие-то загробные звуки, которых я не могла уже вынести и закричала.

Сабина услышала мой крик и резко обернулась, только теперь поняв, что она тут не одна. А когда повернулась, я закричала еще раз, заметив зажатый в ее руках перепачканный кровью большой кинжал.

Вот так мы и стояли друг напротив друга, правда, не долго, всего пару минут, а потом началось…

Такого шока я не испытывала уже давно и ни за что не пожелала бы испытать снова – подобные развлечения не для слабонервных.

* * *

До приезда милиции и «Скорой» Виктор успел сделать в комнате несколько снимков. Сама виновница трагедии сидела в соседней комнате, обхватив голову руками, и судорожно рыдала. Если бы ее тело так сильно не сотрясалось, то этого бы, наверное, даже никто и не заметил.

Подходить к Сабине все боялись, даже охраняющий ее все тот же гостиничный мужичок предпочитал стоять в сторонке и тупо рассматривать ее. Маринка тоже стояла в дверном проеме, боясь даже заходить в комнату. Вид мертвого тела доводил ее до полуобморочного состояния, а потому она не желала рисковать своим здоровьем, но и уходить тоже не была намерена. Не пустили мы сюда и Ромку – мал еще, чтобы на подобные вещи смотреть.

Так что за всех отдувались только мы с Виктором. Кряжимский стоял у входа и ждал вызванную «Скорую» и милицию, так как после того, как взглянул на тело, сразу же посетил туалетную комнату и больше в помещение заходить не решался.

За какие-то полчаса буквально вся гостиница была поставлена с ног на голову. Везде включили свет, все повылезали из своих номеров и нервно принялись метаться по коридорам. Все понимали, что если Сабину обвинят в совершении столь тяжкого преступления, то гостиницу могут закрыть, а значит, вновь придется искать новое жилье, мотаться по округе, а может, и вовсе возвращаться домой. Такая перспектива никого не устраивала.

Не устраивала она и нас. Но мы-то, по крайней мере, могли помочь следствию и попытаться… оправдать Сабину. Да-да. Еще несколько минут назад я не сомневалась, кто убил несчастного Сочникова, но теперь понимала, что его жена, скорее всего, не виновата.

Нет, не потому, что боялась, что нас вытурят из гостиницы в кратчайшие сроки. В первый момент, когда я увидела Сабину с ножом в руках, я действительно так решила.

Но чуть позже, когда страсти немного поулеглись, я все еще раз взвесила и пришла к выводу, что убийцей могла быть и не она. Потому что на ее месте дверь стоило хотя бы запереть, да и кричать так не следовало. И потом, ее муж, умирая, просил у нее прощения, а не проклинал. Ну, и последнее: в руках девушки был зажат кинжал. Виктор при виде его сразу сказал:

– Мужчина.

Что он имел в виду, можно было только догадываться, но я Виктору поверила сразу: кинжал – это оружие мужчин, и не всякая женщина сможет им умело воспользоваться. А то, что Сабина так недружелюбно (метнув статуэтку) на меня прореагировала, когда увидела, было следствием ее взволнованности – я бы на ее месте повела себя точно так же.

Я решила подойти к женщине и попытаться с ней поговорить. Сделать это нужно было немедленно, так как в любой момент могла приехать милиция. Подойдя к Сабине, я осторожно присела с ней рядом и сразу спросила:

– Ты его убила или нет?

Сабина подняла на меня свои красивые заплаканные глаза и пару минут просто тупо смотрела на меня, не совсем еще понимая, что вокруг нее происходит. Я же терпеливо ожидала, когда она соберется с мыслями и сможет ответить.

– Нет, не я, – наконец все же вымолвила она. – Я ему помочь хотела.

– То есть как помочь? – не поняла я.

– Я когда вошла, это… – Сабина бросила ненавидящий взгляд на валяющийся на полу кинжал, который никто не решался поднимать, чтобы не оставлять лишних отпечатков, – торчало у него из живота. Он хрипел. Я просто вынула, думала, так ему будет легче… Дальше вы сами знаете.

Сабина обреченно опустила голову и стала смотреть в пол. Я тоже молчала, переваривая услышанное, но тут она вновь заговорила:

– Я знаю, все вы думаете на меня, – убитым голосом произнесла женщина. – Но я тут ни при чем. Мне незачем было его убивать, он мне был как отец. Но… впрочем, что я вам это говорю, вы же все равно меня презираете, так же, как все в этой гостинице, – уже более громко заговорила Сабина, и глаза ее засверкали нехорошим огнем. – Для вас всех я – падший человек. И не надо на меня так смотреть, я все и сама знаю.

Поняв, что женщина вновь впала в агрессивное состояние, я поспешила от нее отойти, а то мало ли что ей в голову придет. То, что она была невиновна, мне теперь и без того было ясно, оставалось лишь все доказать и попытаться объяснить правоохранительным органам.

А вот, кстати, и они.

На первом этаже гостиницы раздались тяжелые мужские шаги, и я сразу поняла, что помещение наводнила наша доблестная милиция. С ее приездом все вокруг завертелось и закрутилось. Нас всех выгнали в другую комнату. Тем, кто что-либо знал, видел или слышал, велели все это описать, а потом уже принялись допрашивать. Одним словом, пошла обычная канитель, для меня настолько знакомая, что я сама могла предсказывать каждое новое действие или вопрос со стороны представителей охраны правопорядка.

Учитывая то, что допрашивали нас всех по очереди в присутствии понятых, я имела возможность пообщаться со следователем лично и полюбопытствовать у него, к какому выводу он уже успел прийти.

– А к какому выводу тут можно было прийти, – меряя своими шагами не слишком большую комнату, занимаемую каким-то мужчиной, но на время предоставленную в распоряжение милиции, произнес молодой следователь.

Он был полной противоположностью сложившегося давно у всех стереотипа оперативного работника милиции. Во-первых, был невероятно рыжим, почти огненным, всю его кожу покрывали веснушки. Глаза у него были почти наивные, по-детски голубые, да, впрочем, и само выражение его лица никак не располагало к серьезной деловой беседе. Звали следователя Сергеем Никитичем.