Ни в каких каталогах не упоминалось, как был найден этот камень. Правда, в одном из редчайших каталогов сенатор прочел красивую историю или, может быть, легенду о том, что какой-то Доменико Де Адриаде в 1865 году нашел древнюю рукопись. В ней якобы описаны места, где алмазы валялись под ногами, словно речная галька. В рукопись была вложена полуистлевшая карта, на которой ничего нельзя было разобрать. Зато в самом тексте описывались приметы этой местности. В ней, в частности, говорилось о каких-то загадочных «трех братьях», рядом с которыми находилось месторождение. Что это за «три брата», не знал никто. То ли это были три холма, то ли три дерева, то ли что-то другое… Так или иначе, одержимые целью найти во что бы то ни стало эти алмазные россыпи, Доменико де Андраде и несколько его друзей, поверив красивой легенде, ринулись на поиски алмазных рек. Им удалось благополучно покинуть город, но через полгода вернулся лишь один — Мануэль де Асумса Сарменто. Никто не знает, что там произошло. Единственный из оставшихся в живых не помнил, или не хотел помнить, ничего. Он чуть-чуть тронулся — ровно на столько, на сколько нужно было, чтобы скрыть все. Тем не менее, в хронике 1875 года говорилось, что Асумса давно уже имел алмазы, а среди них один — желто-голубой, почти 140 карат. В той же хронике говорилось, что «сумасшедший» долго не мог вывезти камни из города. Однако через некоторое время в сопровождении полицейских он покинул Сартани. Вскоре его истлевший труп нашли на болотистом берегу, а алмазы его исчезли. Вместе с ними исчез и желто-голубой, позднее названный «Желтым глазом сатаны». В хронике также говорилось, что алмаз попал к Асумсе уже ограненным, — это еще одна загадка. Ведь в природе не существуют алмазы с правильными гранями. Прежде чем попасть к несчастному португальцу, «Глаз сатаны» был кем-то искусно огранен.

Прошло еще несколько дней, серых и скучных. Энрико даже не хотелось выходить из дома. Он валялся на старом диване, выкуривая одну сигарету за другой. Часто звонил телефон, но Энрико лень было вставать, брать трубку. Когда особенно настойчиво звонили, он попросту клал трубку рядом с телефоном и опять валился на диван. Надо сказать, что в это время в Лиме очень жарко. Выручали лишь кондиционеры, а сетки на окнах, почти незаметные, предохраняли от насекомых, полчища которых вились у окна. Жужжание кондиционеров действовало на нервы. Энрико пробовал раз-другой отключать их и каждый раз убеждался, что это было опрометчивое решение. Не проходило и получаса, как он, обливаясь потом, включал их опять. В конце концов он махнул на них рукой, решив не обращать внимания на шум; к тому же вовсе не он был причиной его депрессии.

Что-то мучило, действовало на нервы. Необъяснимая тоска, сдавившая неприятным холодком грудь, не давала ему покоя и заставляла валяться часами на диване, ходить взад и вперед по комнате, выкуривая сигареты одну за другой. Отчего это происходило, он не знал, и коньяк, помогавший ему обычно в таких случаях, теперь только угнетал. Что-то очень упорно давило на подсознание. После очередной порции спиртного вместо облегчения Энрико почувствовал еще большую тяжесть на душе.

Чтобы отвлечься, он включил телевизор. Едва нажал кнопку, появилось унылое лицо диктора. Энрико стал переключать каналы, но ничего интересного не нашел, пришлось выключить аппарат. Он подошел к бару, взял бутылку коньяка и отпил из горлышка. Затем начал набирать номер Патриции Коэн. На другом конце провода долго не отвечали. Наконец подняли трубку, и из нее раздался воркующий голос Патриции:

— Это я, здравствуй, Пат, — чуть замешкался Энрико.

— О, Энрико… Привет, пропажа. Где ты был? Я вся истосковалась…

— Дома! Сидел дома, — он отхлебнул коньяку.

— Врешь! Я тебе много раз звонила, но мне никто не отвечал. Я решила, что ты уехал.

— Куда уехал? — хмуро спросил Энрико.

— Мало ли куда… Может, в Рио или на Мичиган…

— Ты же собирался в США?

— Собирался, но в эти дни был дома.

— Ты что, заболел? — слегка обеспокоилась Патриция.

— Видишь ли, Пат… Я не то что заболел… Как это сказать? Просто у меня было неважное настроение.

— У тебя неприятности? — в голосе девушки промелькнула тревога.

— Да нет же! Я просто устал. И все мне до чертиков.

— И я? — быстро среагировала Патриция.

— Да нет же. Ты — другое дело. Ты видишь, я тебе позвонил, — Энрико начинал обретать былую уверенность.

— То-то! Я уже подумала, что причина во мне, — тон девушки стал веселее.

— Нет-нет, крошка. Я же сказал: чертовски устал. Эти парочку дней пошли мне явно на пользу.

— Мы встретимся? — прервала его Патриция.

— Конечно, крошка.

— Когда? Может, сейчас? Или завтра?

— Хорошо, милая. Пусть это будет завтра. Будь дома. Утром я тебе позвоню.

— Хорошо, Энрико. Я буду ждать твоего звонка.

Они попрощались, и Энрико положил трубку. Затем отхлебнул еще коньяку. Бутылку он поставил рядом с собой.

«Надо что-то делать. Пусть думает, что позвоню ей завтра. Но ты, Энрико, не очень ли спешишь звонить ей завтра? — подумал он. Ему вдруг вспомнилась Дорис. Он закурил и выпустил несколько плотных колец, наблюдая, как нижние кольца дыма сливаются с верхними. — Эта дикарка Дорис… — и мысль его была столь неожиданной, что он сел на диван. — А ведь все началось с того вечера! Все началось с того вечера, когда я был в гостях у Пересов! — осенило его, и Энрико представил красивое лицо девушки. — Она вела себя странно. Очень странно. Так среагировать на человека, которого видишь в первый раз?!»

Он готов был поклясться, что эту смуглянку никогда раньше не видел. Как, впрочем, был уверен, что и та никогда не видела его. Энрико отметил, что, несмотря на все странности, девица эта хороша, чертовски хороша. Он ясно представил ее лицо и подумал, что в нем чувствуется присутствие иудейской крови. «Но чего она испугалась?» — Энрико подошел к большому овальному зеркалу на стене.

— Вроде человеческое лицо. Ничего страшного, — он провел по лицу рукой.

На глаза попался толстенный том, лежащий возле телефона. Энрико раскрыл телефонную книгу. Не понимая зачем, он начал ее листать и остановился на букве «П» и машинално нашел в телефонной книге имя Хайме Переса, напротив которого стояли номер телефона и домашний адрес. Рука Энрико бессознательно начала набирать цифры номера: «девять, три, семь…» Он вдруг решительно положил трубку.

«Но почему я должен звонить ей? Ведь мы даже не разговаривали друг с другом. Как она среагирует на мой звонок? — Энрико с удивлением почувствовал, что ему далеко не безразлично, как девушка отнесется к его неожиданному звонку. — Возможно, сразу положит трубку».

Он опять глянул в зеркало. Тут до него дошло, что за три дня отросла приличная щетина. Он потрогал щеки и решительно направился в ванную комнату. А через минут сорок отлично выбритый, в свежей белоснежной тенниске и в светлых безупречно выглаженных брюках Энрико выруливал на своем автомобиле на улицу Инка Гарсия де ла Вега. Около университета Федерико Реаль он попал в пробку, пришлось ползти со скоростью черепахи. Вот уже позади отель «Криоль», где надо было свернуть на улицу Такна.