За час я успела откопать больше десятка статей о новостях мировой экономики. Кофе был выпит. Лукас ни разу не подошел. Через полчаса у меня начинались занятия в школе. Я захлопнула ноутбук и повернулась к стене, чтобы вытащить вилку из розетки.

— Миз Уоллес! — (Внезапно услышав голос доктора Хеллера, я подскочила на месте и опрокинула свой стакан (к счастью, уже пустой).) — О, простите, я вас напугал!

— Что вы, все в порядке. Я просто немного нервная… из-за кофе, — сказала я, а про себя добавила: «И из-за того, что на долю секунды приняла вас за Лукаса».

— Мистер Максфилд мне сказал, что вы почти все наверстали и вовсю работаете над проектом. Я был рад это слышать. — Тут профессор понизил голос и с видом заговорщика огляделся по сторонам. — Знаете ли, мы с моими коллегами на самом деле не хотим никого заваливать. Мы просто иногда припугиваем… то есть, я хотел сказать, мотивируем… э-э-э… не совсем серьезных студентов, чтобы они лучше занимались. Но я верю, что вы не из таких.

Я улыбнулась ему в ответ:

— Понимаю.

Он выпрямился и прокашлялся:

— Отлично, отлично. Что ж, желаю вам производительно потрудиться в эти выходные.

Он усмехнулся своей шутке, а я с трудом скрыла раздражение:

— Спасибо, доктор Хеллер.

Профессор подошел к прилавку и, пока я выдергивала шнур и укладывала ноутбук в рюкзак, разговаривал с Лукасом. Беседа была серьезной, и я забеспокоилась, увидев, что преподаватель по меньшей мере один раз кивнул в мою сторону. Может, он причисляет Лукаса к тем самым несерьезным студентам, которых нужно припугивать, чтобы заставить работать? Если так, то мне не хотелось бы выступать в качестве примера.

Выходя, я оглянулась, но Лукас даже не посмотрел в мою сторону. Девушка, вытиравшая прилавок, ухмыльнулась, глядя на меня.

Через два часа я вышла из школы и включила телефон. Пока он загружался, я старалась настроиться на то, чтобы провести выходные в одиночестве. Поход в «Старбакс» явно не удался. Лукас вел себя еще загадочнее и осторожнее, чем раньше, — хотя, казалось бы, загадочнее было уже некуда.

Еще в кафетерии, пока работала над проектом, я написала Лэндону: поблагодарила за вопросник и за то, что заставил меня вовремя его заполнить. Мне не хотелось вызывать в нем чувство вины, и я на всякий случай не стала упоминать о том, что он дал мне подсказку: вдруг он и правда такой кристально честный, каким кажется? Со среды я не получала от него писем, но, может, он объявится сегодня вечером? Может, в выходные он свободен и мы наконец-то сумеем увидеться?

Пришла эсэмэска от Эрин: подруга сообщала, что они с Чезом уже в Шривпорте, и в который раз намекала на то, как я должна воспользоваться ее отсутствием. Еще написала мама. Спрашивала о моих планах на День благодарения. Последние три года мы с Кеннеди отмечали этот праздник то с моей семьей, то с его. Якобы поэтому родители не знали, ждать меня или нет. Я ответила, что если мы с парнем расстались, то мне, надо полагать, нечего делать у него дома. После этого я ожидала, что мама извинится, — как будто плохо ее знала.

МАМА. Зря злишься. Мы с папой собирались в Брекенридж, потому что думали, ты будешь у Муров. Уже заплатили, но, видно, придется все отменить.

Я. Поезжайте. Отпраздную у Эрин или еще где-нибудь.

МАМА. Ладно, если ты уверена.

Я. Уверена.

Вот это да! Меня бросил парень, и в первые же праздники мама, вместо того чтобы повидаться и наконец-то поговорить со мной по-человечески, укатывает вдвоем с папой на горнолыжный курорт. Нечего сказать, мамочка, хороший ты нашла способ показать свою любовь и заботу. Вдруг мне не хватило острых ощущений от расставания с Кеннеди?

Я запихнула телефон в держатель для чашки и поехала в кампус, думая о том, что все выходные мне предстоит заниматься экономикой и смотреть реалити-шоу по телевизору.

Уже у себя в комнате я заметила, что, пока я ехала, Лукас прислал эсэмэску.

ЛУКАС. Извини, что не попрощался.

Я. Наверное, было неловко из-за д-ра Хеллера?

ЛУКАС. Да. Я хотел бы тебя нарисовать.

Я. Меня?

ЛУКАС. Да.

Я. ОК. Не ню, я надеюсь?

ЛУКАС. Ха-ха! Нет. Только если сама захочешь (шутка). Когда встретимся? Сегодня вечером сможешь? Или завтра?

Я. Давай сегодня.

ЛУКАС. Супер. Буду через пару часов.

Я. ОК.

ЛУКАС. Какой у тебя номер комнаты?

Я. 362. Я тебя встречу.

ЛУКАС. Постараюсь пройти сам. Если что, напишу тебе.

Лукас тихонько постучал в дверь. Я так нервничала, что, когда шла открывать, меня всю трясло.

Он хочет нарисовать меня — так он сказал. Но я не знала точно, действительно ли он хочет только этого или намекает на что-то еще. Эрин замучит меня своими поучениями, если я приведу его в свою комнату и мы с ним даже не поцелуемся. А Лукас, кстати, не производил впечатления парня, которому часто приходится довольствоваться поцелуями. Я знала, что многие девчонки рассматривают колледж как своего рода испытательный полигон и немало найдется таких, которые с радостью согласились бы поэкспериментировать с Лукасом. Но у меня до сих пор был только один парень, Кеннеди, и мы с ним встречались больше года, прежде чем дело дошло до секса. Я еще не была готова к таким отношениям с Лукасом, пусть даже он действительно идеальный «временный вариант» для тех, кого недавно бросили.

Я набрала воздуху в легкие. Лукас постучал еще раз, погромче. Я отбросила ненужные мысли и открыла дверь.

Из-под серой шапочки выбивалась темная челка. Глаза в рассеянном свете коридорной лампы казались почти прозрачными, как в ту первую ночь, когда он, расправившись с Баком, заглянул ко мне в грузовичок. Лукас стоял ссутулясь и засунув руки в карманы. Под мышкой у него был блокнот.

— Привет.

Я сделала шаг назад и открыла дверь пошире. Оливия и Рона торчали у входа в свою комнату, в другом конце холла, и изумленно таращились на нас с Лукасом. Оливия многозначительно взглянула на соседку: мол, Эрин нету и Жаклин привела к себе парня. Через пять минут весь этаж будет знать, какой красавчик пришел ко мне в гости.

Я захлопнула дверь, а Лукас бросил свой блокнот на мою кровать и остановился посреди комнатки, которая из-за его присутствия как будто уменьшилась в размерах. Не двигаясь, он осматривал владения моей соседки: позолоченные буквы ее имени над кроватью, чуть выше — греческие литеры (название общества, в котором состояла Эрин), фотографии на стене. Пользуясь тем, что он отвлекся, я принялась разглядывать его: чуть ли не до дыр заношенные ковбойские ботинки, старые джинсы, серо-сиреневая куртка с капюшоном. Когда Лукас повернул голову, чтобы изучить мою половину комнаты, я посмотрела на его профиль: свежевыбритая щека, приоткрытые губы, темные ресницы.