знакомых парней, регулярно таскала бы ее с собой по магазинам косметики и прожужжала бы ей все уши о своих романах. Любая, только не ты. Тебя ей не приходится терпеть. Соответствовать тебе тоже нет необходимости – ты так же далека от всего, что ей претит, как и она. Ты более разговорчива, чем Маша, но при этом деликатна – не станешь пробивать ей голову тем, что ее не интересует, пользуясь ее молчаливостью. Максимум, чем ты можешь обременить ее, это предложение пройтись по коридорам или сходить в буфет на перемене.

Прервав свой монолог, Лина торжествующе посмотрела на меня и поставила эффектную точку:

– В двенадцать ты была такой же. Ты просто не замечаешь, что остановилась.

Я изумленно ей в глаза. Было ощущение, что она только что предала меня во второй раз – так же хладнокровно и даже более жестоко. Тогда, когда я была к этому совсем не готова. Да, не слишком приятно получать свой подробный и не очень-то лестный психологический портрет от другого человека, но если это твоя лучшая подруга – гораздо больнее. Больнее, чем видеть ее рядом со своим любимым парнем.

Было похоже, что действия Лины продиктованы не благими намерениями, а желанием меня унизить. Итак, теперь она как бы мой враг. Оппонент, скажем так. Моя задача – уязвить ее в ответ.

– Значит, – медленно начала я, – ты считаешь парней, дискотеки и косметику следующей ступенью развития, на которую я все никак не поднимусь? Так вот, я думаю, что развиваться надо в других направлениях.

– В каких это? – издевательски спросила Лина.

Действительно, в каких?

– Учеба и… э-э-э…

– Ну вот. Иссякла?

– Мне просто надо подумать! Хорошо, творчество… – Я понимала, что проигрываю.

– Послушай, я скажу так: все девушки интересуются парнями, шмотками и «штукатуркой». Если тебе это не близко, значит, ты еще девочка. Ребенок.

– Ну конечно, раз я не надеваю проститутских купальников, меня никто не лапает в траве и я не вру подружкам, что у меня уже все было, – значит, жизнь проходит зря. Это ты имела в виду? – спокойно уточнила я.

– Хм… похоже, я перегнула палку, – внезапно призналась Лина озадаченно – видимо, я хорошо показала, как ее речь прозвучала со стороны. – И … нет, я так не думаю. Вернее даже, так думаю не я.

Я облегчено вздохнула. Все не так плохо. Никакого «сражения» не было. Она не хотела меня обижать. Мы по-прежнему друзья.

– Вот именно. Рассказывай это Соне с Лизой, а со мной ведь можно и искренней побыть.

– Прости. Похоже, они имеют на меня больше влияния, чем я думала.

– На человека всегда имеют влияние те, кому он хочет понравиться, – сухо заметила я и мысленно поаплодировала себе: надо записать эту умную мысль.

– Ты это понимаешь… эх, на самом деле ты взрослее меня, – сконфуженно произнесла Лина. – Тебе для счастья не требуется постоянно производить впечатление. А я… я не права… наверное.

– В чем-то права, – в свою очередь пошла ей навстречу я. – Я действительно слишком глубоко в себе. Я всегда любила уединение, но сейчас, похоже, пора впустить в свою жизнь новых людей… и новые впечатления тоже. И… – Тут я остановилась.

Мысль, терзавшая меня с самого начала разговора, оформилась окончательно, но Лине ее озвучивать не стоило. Она сказала: «Почему Маша выбрала тебя?» – и навела меня на мысль, уже приходившую осенью после разговора с мамой.

Ни Лину, ни Машу я себе в подруги не выбирала. И при этом мечтала об идеальной дружбе! Как же достичь идеала для себя, когда ничего не делаешь для этого сам?

Я посмотрела на Лину и вдруг с неимоверной легкостью решила, что человек, опускающийся все ниже ради мнения других, это не мое. Сейчас она просто не подходит на роль Идеальной Подруги. Пусть это даже утопия – все равно. Это раньше, еще до нашего разрыва, мы были близки – я это чувствовала, не хотела отрицать и теперь, зная, что та близость была построена на обмане. Но что-то исчезло…

У нас больше не появляется общих шуток, мы перестали висеть вечерами на телефоне… мы откровенны друг с другом, – но хорошо ли мы друг друга понимаем? И, отпустив ее сейчас, буду ли я страдать так же, как тогда, когда она выбросила меня как тряпку? Да и простила ли я ее? Мы можем рассказать друг другу какие угодно секреты, но моя настороженность по отношению к ней никуда не уйдет.

После этого осознания я почувствовала, как теряет для меня значение то, что она только что наговорила – мне обо мне же. Какая теперь разница? Я больше не доверяю Лине.

Этот разрыв пройдет почти безболезненно. Хотя бы потому что я повзрослела. Это в двенадцать можно убиваться, расставшись с подругой, ведь она для тебя центр вселенной! Но, в конце концов, мне почти четырнадцать! Может, пора взглянуть на мир иначе?

Без лучшей подруги я не останусь. Я уже знаю, кого я хочу видеть в этой роли. И это только мой выбор.

Часть 4

«Себялюбие – яд для дружбы».

(О. Бальзак)

В это лето я нырнула с большим упоением, чем в прошлое: если даже не брать во внимание каникулы, оно сулило избавление от многих проблем. Я больше не видела Лину каждый день и изящно уклонялась от встреч с ней наедине – только в компании. В этой самой компании я стала появляться чаще (надо же было наладить связь с Настей), зато вообще перестал появляться Коля. Они с Линой так и расстались после того случая на даче и с тех пор даже не здоровались, а когда его не было, мне было легче не думать о нем и о том, что чуть было не случилось между ним и Линой практически на моих глазах.

А в середине июня удача улыбнулась мне так широко, что я даже не сразу поверила в это.

– Оль, нам с папой дали отпуск, – радостно сообщила мама, войдя ко мне в комнату как-то вечером.

– Здорово, мам! – отозвалась я.

– Да, наконец-то. – Она слегка помрачнела. – Ты, наверное, хотела на море…

– Мам, нет! Я же говорила, я вообще туда не хочу!

Это было правдой: я еще ни разу не была на море, но ехать черт знает куда в жару только ради того, чтобы посмотреть, как волны бьются о берег, казалось бредом.

– Правда? Просто, боюсь, мы сейчас не можем позволить себе такие траты.

– Знаю, знаю, вы хотите купить новый компьютер.

– Для твоей же