Капитан, еще раз прошив меня ледяным взглядом, наконец, признает поражение. Садится на камень, с которого я только что встала, резкими движениями достает из ситы желтоватые бумаги, перо и цедит сквозь зубы:

— Диктуй!

Ардо весь день провел на ногах, перекусывая на ходу. Пару раз он наткнулся на военный патруль. Пришлось остановиться и извлечь свои документы. Осторожно прикрывал их плащом, чтоб чернила не расплылись под дождем. Грамота, состряпанная капитаном, сделала свое дело — не понадобилось даже пускать в ход золотые талы, заботливо переданные ему от родителей Кривой Амалией. Но и эти две небольшие задержки вызвали немалую досаду.

Каждое промедление грозило тем, что формальное объявление войны застанет его на левийской земле. А это могло если и не запереть его в Левии, то еще больше осложнить переход границы. Приходилось спешить.

Он до последнего надеялся раздобыть по дороге доброго коня, однако левийские селяне, напуганные слухами о подступающей войне, крепко держались за свой скот. Золотом дорожили в мирное время. На войне же оно теряло в цене. Никто не унесет тебя от лихих людей лучше верного коня и не накормит лучше козы или коровы.

Ардо планировал без передышки идти весь день и пол ночи, чтобы до наступления утра пересечь границу. Но к вечеру понял, что проклятый ливень вместе с дорогой размыл и его планы. Идти по разъезжающейся под ногами грязи оказалось в разы труднее, чем по сухой, утоптанной дороге. К моменту захода светил он был измотан до предела и отчаянно зол на себя самого.

Так близок к границе — всего лишь полтора-два часа ходьбы, но уставшее тело низко и подло подвело его в самый последний момент! После того, как он три раза подряд подскользнувшись, грохнулся в грязь и на третий раз с превеликим трудом поднялся на ноги, пришлось свернуть в ближайшее село и проситься к хозяевам на ночлег.

Поначалу сердитый спросонья хозяин не хотел пускать грязного, насквозь промокшего путника в свой сухой, чистый сарай, но всем известно: золотые талы способны раздобрить и не такие суровые сердца. Ардо сразу заплатил полную цену. Еще до захода Верга он собирался уйти, будить хозяев ради оплаты не хотелось.

Удобно устроившись на сене, он опять подумал о том же, о чем немало размышлял в течении всего дня: как сильно изменилась его невеста. Прежде она только и знала, что попрекать жениха за гордыню и своеволие — так она воспринимала любое его, даже мысленное непослушание старшим в иерархии Храма. И уж никогда в здравом уме она не стала бы просить грамоту у капитана, чтобы помочь ему, Ардо, тайком, навсегда покинуть Левию.

Парень широко зевнул и вспомнил рыжие локоны, упрямо выбивавшиеся из заплетенных кос, к медному шелку которых дико, невыносимо хотелось сегодня прикоснуться. Вспомнил мягкий, добрый свет зеленых глаз. Что-то появилось в них новое, но что именно определить никак не получалось. Прежде, чем погрузиться в сон, он понял: вместо тоскливой обреченности во взгляде девушки появилась крупица лукавства и некая тайная сила. Что за сила он толком не понял, но пообещал себе обязательно разобраться. Только бы встретиться с ней, только бы снова всмотреться в ее зеленую тайну…

Он проснулся от отдаленных криков. Темнота кромешная, хоть глаз выколи. Несколько секунд вслушивался, всматривался, отказываясь верить ушам. Столько боли звучало в человеческих воплях, столько ужаса, что эти звуки никак не вязались с мирной в общем-то обстановкой, в которой он засыпал. Быстро накинул плащ на плечи, схватил ситу, то и дело спотыкаясь об тюки, падая, снова вставая, выбежал наружу и увидел кромешный ад.

Посреди черной темени деревня полыхала огнем. И тут, и там мелькали полураздетые, истошно голосящие люди в ночных рубахах. За ними вдогонку мчались быстрые, как демон, фигуры, кто спешившись, кто верхом на коне, с тесаками, арканами и мечами в руках. Лица нападавших наполовину скрывали звериные морды, тела казались огромными из-за мохнатых шкур, закрепленных на плечах. Время от времени раздавались их хриплые вопли: «Подохните, левийские свиньи!» «Руби их за Фрию, братцы!»

Голова шла кругом от происходящего. Кошмарное сновидение с силой всосало его в себя, втянуло в свою безумную воронку, безжалостно лишая последней опоры под ногами. Его любимая Фрия, страна сильных, отважных войнов, о которых так много рассказывала мать, посылает своих мужчин, чтобы вырубить и сжечь целую деревню мирно спящих селян? Значит, то, во что он верил, — ложь? Пепел кострища? Прах в усыпальне? Но мать не могла ему врать! Или нет больше той Фрии, какой ее запомнила мать? От отчаяния, щемящей безысходности он зарычал по-звериному, сбросил ситу, плащ и кинулся к горящим домам. Не представляя, что делать, но точно зная, что этих выродков надо остановить.

Не успел он подбежать к домам, как увидел на фоне пылающего зарева: от края деревни отделилась невысокая, тоненькая фигурка, с полураспущенными косами и помчалась в сторону сарая. За ней следом неслась другая: косматая и огромная, мерными, широкими шагами настигая жертву. Догонит, как пить дать догонит, и тогда…

Следуя инстинкту, Ардо кинулся им наперерез. Сравнялся с ними как раз, когда полузверь-получеловек схватил девчонку за косы и прыгнул ей на спину, подминая под себя и уже на лету поднимая тесак. Та испуганно пискнула, как попавшая в силки птица. Подбежавший Ардо едва успел выбить занесенный тесак из рук убийцы. Подхватил упавшее оружие за увесистую рукоять и тут же ощутил покалывания в ладони — энергетическое срастание. Оружие, заряженное воинской магией силы и меткости, сейчас приноравливалось к его руке. Тяжело дыша, он встал поудобнее, готовясь к схватке и присматриваясь к нападавшему.

Зверь, ловко откатившись от внезапно прилетевшей опасности, вспрыгнул на ноги, вытащил из сапога кинжал и противно причмокнул жирными губами, то ли смакуя момент, то ли пытаясь оскорбить противника. Передвигаясь пластично, как огромная кошка, он сделал быстрый, едва заметный выпад в сторону Ардо и тот, уходя от удара, одновременно рубанул воздух по месту, где долю секунды назад была голова врага. Нелюдь опять зачмокал губами, хрюкнул довольно и негромко прохрипел:

— Хорош. Хорош и прочен левийский порось. Вырежу из тебя крепкий табачный кисет.

Прежде, чем ярость раскаленной, все пожирающей лавой заполнил кровь, сознания Ардо коснулся давно усвоенный постулат: сдаваясь гневу, не победишь. Давно, уже больше года он не дрался, жаль. Столько навыков притупилось за ненадобностью!

Он сфокусировался на происходящем, целиком, без остатка вливаясь в ритм боя. Снова молниеносный выпад нелюдя и обратный отскок на безопасное расстояние. На сей раз кинжал врага промелькнул слишком близко от живота, чуть царапнув бок, — еле увернулся. Настороженное кружение друг возле друга. Приценка, притерка к противнику. Серия рубящих ударов, умелое отражение, и снова напряженное топтание на месте. Врагу присуща тактика опытного хищника, но куда ему до материнского коварства! Ардо сделал ложный замах, как учила мать, и, просчитав траекторию противника, почти одновременно вонзил в его грудь острие тесака. Готов! Зверь медленно оседал на колени, все еще не веря в происходящее. Замахнулся кинжалом напоследок, но уже вяло, без азарта, и Ардо без малейших колебаний отправил его к праотцам.