Я наслаждался, видя нервозность и беспокойство во взглядах своих собеседников, в том, как они отводили или опускали глаза.

Это правда, я не забывал ни малейшего зла, реального или мнимого. Все мои враги и недруги, посмевшие пойти против меня, поплатились либо своей свободой, либо жизнью. Это были подонки, которым не нравилось то, как я веду дела. Им не нравилось, что они не могут меня купить и вертеть мной как вздумается только им, для их же выгоды.

Многим дурным людям необходима была моя власть и возможности.

Я рассматривал дела, выносил приговоры и писал приказы, исходя из законов, не коверкая их сути и не выкручивая дела так, как было бы выгодно подонкам.

Но я далеко не ангел. Точнее, за мои дела мне явно будет выстлана дорога в ад.

Чтобы расправиться с неугодными мне, я принимал кардинальные меры. В этом мире нет места жалости. С такими людьми нужно поступать не по совести.

Но моими врагами всегда были мужчины – слабые и сильные. Но никогда мне не приходилось сражаться с женщиной.

И если рассматривать ситуацию по совести, то я должен вернуть Солнцевой её ребёнка. Но это не судебное заседание. Это жизнь. И я не могу взять и отдать ей маленького человечка, который стал мне родным и любимым сыном.

И не только моя личная привязанность здесь играет важную роль.

Снова вспомнил Светлану, которая, как я и предполагал, пришла на благотворительный ужин. Но я недооценил её. Вместо истерики и беспомощного крика, которого я ожидал, эта женщина боролась за своего ребёнка со всем отчаянием и даже дерзостью.

На моё заявление перед камерами и толпой важных людей, она не растерялась и дала мне достойный отпор.

Она заставила себя уважать. А это дорогого стоит.

И явилась Светлана в ресторан так, словно была голубых кровей.

Мне понравилось смотреть на то, как она двигается – плавно и грациозно. Светлана не была красавицей, не обладала яркой внешностью. Но у неё были правильные и изящные черты лица: большие глаза, выразительно изогнутые брови и длинные ресницы. Её светло-русые волосы были собраны в красивую причёску из толстой косы вокруг её головы в виде короны. Её губы были женственными, мягкими и полными. А её глаза… её большие серо-зелёные глаза были самыми грустными глазами, которые я когда-либо видел и в них всё время стояли непролитые слёзы.

Эти глаза теперь не дают мне покоя.

Разумом прекрасно понимал, что она страдает. Но при всей сложности ситуации, эта женщина не сдалась, она продолжает бороться за своего ребёнка.

Как же жаль, что она узнала о своём сыне и что он жив.

Знаю, нельзя такое думать, но мне действительно жаль. Прошло бы какое-то время, и Светлана со временем оплакала бы и отпустила его. Но только не теперь… Теперь она не даст мне покоя.

Много женщин сломались бы после того, что пришлось пережить Светлане и много бы женщин на её месте выбрали бы деньги. Ведь она бы знала, что её сын находится в хорошей семье, с большим достатком, и никогда он ни в чём не будет нуждаться. Да и сама бы стала жить и не думать о деньгах. Я бы щедро её отблагодарил. Она могла бы родить другого ребёнка или взять на усыновление…

Но вместо этого она собралась со мной бороться! И кажется, не собирается останавливаться, независимо от того насколько это трудное и просто безнадежное дело.

Такой отваги и веры в свою правоту и справедливость я не встречал никогда прежде, и это вызвало во мне чувства, которые я раньше не испытывал.

И я также прекрасно понимал, что её непрошибаемая целеустремлённость и настойчивость могут доставить мне много проблем. Если только не убить её или не отправить в тюрьму, например, за хранение запрещённых наркотических средств.

Чёрт!

Сам себе стал противен от подобных мыслей.

Нашёл, кого считать своим врагом. Хрупкую, беззащитную женщину. Мать моего сына.

Да, стоит себе признаться, что Светлана меня заинтересовала. Она была той женщиной, которую действительно хотелось узнать поближе. По крайней мере, на какое-то время.

Я вернулся домой, проверил своего сына.

Филипп крепко и сладко спал.

Поцеловал его в пухлую бархатистую щёчку и в очередной раз убедился, что не смогу с ним расстаться. Никогда.

Потом, зайдя в кабинет, я позвонил своему помощнику.

Что ж, решение принято.

Светлана

Спотыкаясь, я вошла в квартиру, закрыла за собой дверь и, не раздеваясь, мешком рухнула прямо на пол.

Долго сдерживаемые слёзы хлынули из моих глаз яростным потоком. Я выплакала их все и потом забилась в сухих и раздирающих рыданиях.

Я выла, подобно волчице. Кричала в голос и рвала на себе волосы, собранные в причёску.

Проклятый Северский! Он так и не дал мне никакого ответа! Просто сделал вид, что меня нет, а потом, просто взял и ушёл!

Ушёл, так ничего и не сказав!

Одно было ясно – он не согласен отдать мне ребёнка и не согласен, чтобы я даже видела его!

Но это несправедливо!

Господи! За что?!

В чём моя вина?!

Почему я должна страдать за чужую алчность, за чужой страх и чужие грехи?! Почему моего сына должна растить и воспитывать другая семья?! Я ведь так его ждала! Своего сыночка!

Господи, почему ты так несправедлив ко мне?! Почему ты никак мне не поможешь и не исправишь эту чудовищную несправедливость?!

В моей душе была такая же темнота, как и за окном. Тишина квартиры сомкнулась вокруг меня, словно воды океана над головой. Я горевала о своём мальчике, которого у меня эти страшные люди отняли. Моё сердце болело за него. И я жалела, что мой сын может так и не узнать всей правды…

В эти сумрачные ночные часы я почти завидовала тому несчастному малышу, которого считала своим. Он обрёл покой. Он стал маленьким ангелом…

И тут же мне стало ужасно стыдно перед тем несчастным ребёнком.

Узнав, что он не мой сын, я забыла про него…

А ведь того малыша больше никто не оплакивает… Даже бывший муж всё решил забыть.

— Ненавижу тебя, Северский… — произнесла я вслух хриплым после рыданий голосом.

Я знала, что Северский не согласится просто взять и вернуть мне моего сына и мне даже не удалось его припугнуть публичным разоблачением. Он опередил меня.

Как мне теперь быть? Его слово против моего… И доказательств у меня никаких нет, что сына у меня отобрали…

С этими мыслями и осознанием своей беспомощности, во мне сильнее разгоралась ненависть к Северскому. И сила ненависти была настолько огромной, что почти ослепила меня. Глаза заволокло красным туманом, в ушах стоял настоящий рёв. Все мои мышцы тела дрожали, будто в ознобе. Мне хотелось прямо сейчас подняться с пола, поехать и найти Северского, чтобы разорвать его голыми руками! Маленькая часть моего мозга отчётливо понимала, что это безумие, но сердце и душа требовали своего. Они требовали правды и справедливости.