– Джоджо. Она тебя всё время так называет?

– Да, и если ты хоть раз назовёшь меня так, забудь про наше пари. Я тресну тебя с такой силой, что твои зубы будут собирать всю дорогу отсюда до морга.

– Отродясь не видел таких сердитых людей, как ты, – покачал я головой.

– Заткнись.

– Ты давно здесь живёшь?

– На полгода дольше, чем ты. А тот чокнутый на последнем этаже здесь целую вечность живёт.

– Доктор Мандрагора?

– Да, но если он доктор, то я твоя фея-крёстная. Брэкли въехали сюда за месяц до тебя, итого недель шесть назад.

– Что ты о них думаешь?

– Ну как, они смешные, но занятные. Всё равно, как если твои соседи Кардашьяны. Они наверняка свалят отсюда в ближайшем будущем. Да и вы наверняка спите и видите, как съедете.

– Мы обсудили такой вариант. Но нам деваться некуда. Папа ухитрился подписать договор аренды на год.

Джоанна покачала головой:

– Ого. Готова поспорить, что вы первые за историю Брайт-хауза, кого удалось развести на такое.

– Да уж, переговорщик из моего отца так себе.

– Отстой. – Она закатила глаза: до нашего слуха донеслись звуки гавайской музыки. – А ещё тут живёт этот Джимми Хайд, вот уже пять лет и один месяц ровно.

– А он тут что забыл?

– Без понятия. Ты, наверное, уже заметил: он почти не выходит из квартиры. И ещё Хасимото, она тоже здесь пять лет и один месяц ровно. Но она тут не живёт, так что это не считается. А ещё Алехандро Агильер, но он здесь работает. И завершается этот список его начальством, старой доброй миссис Эпплъярд, которой и принадлежит эта помойка.

– А давно она у неё в собственности? – поинтересовался я.

– Не знаю… Но я один раз была в студии Хасимото, и она сказала, что миссис Эпплъярд унаследовала её от своего мужа. Говорит, нам стоит порадоваться, что его больше нет. Очевидно, он был ещё большим жуликом, чем она.

Я попытался представить большего жулика, чем миссис Эпплъярд, а затем спросил:

– А вы зачем здесь живёте?

– А ты как думаешь? Из-за мамы. Оказывается, лечение рака дорого обходится. И она давно не может работать. Мне пришлось уйти из старой школы и перейти в эту.

Мы оба помолчали.

– Ты сказала, что была в студии Хасимото? – спросил я чуть погодя. – А меня она заверила, что никого не пускает внутрь.

– Забавно, мне она сказала то же самое, как раз перед тем, как провести внутрь. Странная она. Впрочем, весь этот дом странный. Можешь присесть, если хочешь.

Я опустился на ступеньку в нескольких футах от неё. Я всё ещё не доверял ей.

– Так что у тебя в кармане? – неожиданно спросила она.

– Что? Ничего.

– Да ладно. Я знаю, ты что-то прячешь. Ты разглядывал это, когда я вышла на улицу. И ты крутил что-то в кармане перед тем, как разгромить меня в «Монополию». Покажи.

– Это просто бутылочка. Обычная бутылочка. – Я глубоко вздохнул, вытащил её из кармана джинсов и показал: – Видишь?

Проблема была в том, что бутылочка решительно не выглядела обыкновенной. Казалось, внутри что-то движется.

– Это твой талисман? – поинтересовалась Джоанна. – Можно мне подержать?

Я позволил Джоанне взять бутылочку у меня из руки. Она покрутила её в свете фонаря у подъезда.

– Что это?

– Сам не знаю. Скорее всего, ничего особенного. А пробка не вытаскивается.

Джоанна потянула за неё.

– Не надо! – сказал я громче, чем собирался.

– Почему? – Джоанна одарила меня ехидной ухмылкой. – Ты вроде как говорил, что она не вытаскивается?

– Да, но я не хочу, чтобы ты разбила её или что-то такое. Она хрупкая. И очень старинная.

– Спокойно, не разобью я твою бутылку. Откуда она у тебя?

– Я… я получил её… ну… доктор Мандрагора нашёл её здесь. И отдал мне. – Я решил, что это не ложь, хоть и не вся правда. – Мандрагора сказал, будто Вселенная нашептала ему, что её надо отдать мне.

– Похоже на чушь в духе Мандрагоры. Если она такая старинная, чего это ты таскаешь её у себя в кармане?

– Не знаю. Наверное, потому что она мне нравится.

– Просто нравится? Тогда вот, лови. – Джоанна подбросила бутылочку в воздух, я попытался поймать её, но не вышло. Она упала на бетонную ступеньку, отскочила и скатилась, подпрыгивая, по лестнице до самого тротуара. Я сбежал вниз и поднял её.

– Ну как она? – поинтересовалась Джоанна.

– Да вроде нормально.

– Похоже, не слишком-то она хрупкая. Так, а что за история с машиной? – Она кивнула в сторону закрытой «Феррари».

– Папа решил её продать.

– Но она чем-то необычная? Ты вроде как из-за неё здорово расстроился.

– Это «Феррари-430». – Я рассказал ей, что папа продаёт её, потому что решил, что деньги нужнее, чем такая машина. И я пожаловался, что ни единого разочка в ней не прокатился.

– Ты собираешься продать её, ни разу в ней не проехавшись?

– Не я. Папа.

Джоанна задумчиво посмотрела на машину.

– Моя мама спит. А твои родители?

– И они.

– Очень интересно. Так где, ты говоришь, твой папа хранит ключ?

Я сглотнул. Я прекрасно понял, что предлагает Джоанна, и от этого у меня слегка закружилась голова, наполовину от страха, наполовину от возбуждения.

Мне пришлось хорошенько подумать, чтобы сообразить, где может быть ключ. Через целых десять секунд я вспомнил, что ключ у меня в кармане с самых похорон. Я вытащил его.

– Любопытные вещи ты хранишь в карманах, Габриэль Сильвер. – Джоанна подошла к машине и принялась снимать с неё чехол. – Так что, мы поедем прокатиться или нет?

В кармане у меня лежала бутылочка, у которой я мог попросить, что захочу, но, кажется, я в жизни так не волновался и не трясся от предвкушения, не чувствовал себя настолько не в своей тарелке, как в тот момент, когда я стоял рядом с машиной, держа в руке ключ.

Я подошёл к «Феррари» и провёл рукой по блестящей красной крыше. Меня душил смех, в глазах стояли слёзы, а к горлу подкатывала тошнота – и всё это разом. Я подошёл к Джоанне и отпер дверцу с её стороны, потом со своей. Мы забрались в машину и устроились на сиденьях.

– Заводи, – скомандовала она.

Я глубоко вздохнул, медленно вставил ключ в замок зажигания, будто он был стеклянный и мог расколоться, если нажать посильнее.

– Заводи, говорю, сколько можно ждать!