отчего летом от блистательного войска несет запахом пота версты на полторы.

Позиция немцев определялась просто: всего и побольше. Для начала они затребовали Полоцк, апеллируя к грамоте столетней давности, по которой помиравший князь поручил город рижскому архиепископу.

— Так князь Витень у архибискупа права на город выкупил, — возражал Патрикеев.

— Чье было, к тому и вернутся должно, — упрямо гнул ландмейстер.

— Пусть так, — легко согласился Дима. — Тогда верните вотчину нашу, град Юрьев [ii], пращуром нашим Ярославом Владимировичем основанный.

У дерптского епископа от такой наглости чуть глаза не выскочили, но первый натиск мы отбили, Полоцк и Юрьев за рамки переговоров вывели.

До главного предмета переговоров, до Жмуди или Самогитии, добрались только на второй день. Рыцарям эта Кемска волость страсть как нужна — мало того, что жемойтские земли клином разделяют тевтонские и ливонские комтурства, так еще и населены полуязычниками! А ведь именно крещение язычников и оправдывало существование ордена, на что и упирало как мирное, так и вооруженное духовенство.

— Мы несем язычникам свет истинной веры!

— Так и мы можем нести, невелика разница, — флегматично парировал Шемяка.

— Вы схиз… — чуть не брякнул лишнего епископ, но, похоже, ему под столом наступили на ногу. Надеюсь, что латным башмаком.

— Да? — не удержался уже я. — А если завтра собор в Фераре унию примет, что будешь говорить, епископ?

Пока там немцы взяли паузу на пошушукаться, я тоже наклонился к диминому уху и процитировал ходивший в сети стишок:

Мы сил не щадим, водружая окрест

Не болт арбалетный — епископский крест,

Тылы надорвались, победу куя!

Но, братья, не выйдет у вас ничего!

Шемяка хрюкнул и стиснул челюсти.

Торговались долго, со вкусом, каждая сторона хотела получить побольше, а отдать поменьше. Что хреново — лыцари от коммерции отпирались, дескать, они в ганзейских порядках не вольны, договаривайтесь с купцами напрямую. Книпроде и Гейдель мягенько так подыгрывали в нашу сторону, но я хорошо понимал, что и они своего не упустят.

Согласие есть продукт при полном непротивлении сторон и при общем понимании, что просто так отказаться от Жемайтии невозможно. По итогу выбили мы в качестве компенсации небольшой городок, Ругодив. Он же Нарва. Ко всеобщему удовлетворению — Диме успел об этом перед отъездом сказать рыжий Гейдель.

Помахали мы вслед Христовым воинам платочками с заборол городской стены, посмотрели, как скрываются в зимней дымке орденские штандарты, да и обратно за дела.

— Гонцов во Псков, пусть своих людей в Нарву сажают. И наместника нашего, — распорядился братец.

— Полоцк бы укрепить, что-то не верю я, что у нас без драки с Орденом обойдется.

— Никак не обойдется, ясен перец. Полоцк я отстраивать буду в первую очередь.

Вот и объехали мы Полоцк вокруг с избранными боярами, кто в городовом строении понимал, посмотрели, где чего подправить или достроить. Лет сто еще прямые стены годны будут, а там уже начнется эпоха другой фортификации, бастионы всякие и равелины, как в Петропавловской крепости.

Наутро выезд отложился по той причине, что примчался гонец из Пскова. Нет, не про Нарву — оказывается, в Пернау уже несколько месяцев ввергнут в узилище тот самый Гонза с Подгуры, посаженный туда наущением ганзейского фогта. Но чех сумел как-то достучаться, что он не просто так, а человек великого князя и подать о себе известие.

Так что первым делом мы вдвоем отписали и в Псков и в Новгород — вытаскивайте! У вас влияния на Ганзу больше, а человек нам нужен позарез.

Для большей доходчивости решил и сам махнуть прямо во Псков, а оттуда и в Новгород с официальным визитом, тем более почетный караул при мне, все чин-чинарем.

Так бы уже к Москве подъезжал, ан нет, снова белые мухи и холод и сани и кони… Эх, где мой «Эскалада» с печкой и встроенным в кресло массажером?

Псков встретил достойно — формально я тут сюзерен, но фактически это вечевая республика. Правда, без лишнего гонору, как у новгородцев — ну дак и победнее город, и воевать ему больше приходится.

Прямо у каменных островерхих башен, у мощных стен Крома, зажатого на узком мысу между Великой и Псковой, встретили посадники и вятшие люди. Провели сквозь плотно составленные терема и церкви с витающими в вышине куполами и звонницами, до горки, увенчанной Троицким собором.

После молебна я все так же крутил головой — первый раз тут, среди этой суровой красоты, среди стольких каменных церквей, что в одном Кроме их больше, чем во всей Москве, на холме, с которого видно Завеличье и далекий-далекий Мирожский монастырь.

Поселили, естественно, в Довмонтовом городе, со всей честью, хотя я бы предпочел в Среднем городе, там малость попросторнее, да и гонцам добираться проще.

Пока там собирались все заинтересованные лица, скакали вестоноши, я малость отоспался, а псковичи потчевали меня местными блюдами. Город на реке, да на большом озере — рыба, юшки, пироги с рыбой, рыба жареная, рыба пареная, даже нерыбные блюда могут присыпать вяленым снетком. Вот казалось бы, каша — куда проще, так нет, делали сборные, из ячменя с горохом или из гречки с яйцами и грибами. Или попросту добавляли в кашу рыбу. Мало? Кашу с рыбой запекали в пироге, а для сочности плескали ложку-другую ушицы.

Ох я на незнакомую еду набросился! Лепешки-кокоры вместо хлеба, щука да окунь вместо мяса, овсяный кисель-журиха и то особым способом сделан! А я-то на Москве все привычное ем… Наверное, надо на поварне обмен опытом устроить, пусть научатся не только псковское готовить, но и новгородское, и рязанское, и вологодское! Привнести, так сказать, свежую струю в древнерусскую кулинарию.

Первым до меня добрался Вышата Ахмылов, посланный почти год назад в Корельскую землю во главе экспедиции. За лето они успел провернуть многое, а как встали зимние дороги, добрался до Новгорода и зазимовал там, чтобы весной повторить рейд. Но услышал, что я во Пскове, и немедля явился с отчетом.

— Место оное, княже, по расспросам корелы нашли. Руды железной там преизрядно, — Вышата вывалил из торбы куски черного минерала.

И к железняку с тихим звяканьем прилип лежавший на столе ножик.

— И руда там неглубоко лежит, а то и прямо на земле, сколько надо копай да в мешки ссыпай.

— А вывезти как?

— Озера да проток множество, волоки легкие да короткие, а в полусотне верст Кемь-река в Студеное море течет.

— В Онегу и волоками на Белозеро?

— Знамо дело, тамо волок один, версты полторы всего.

Вот тут я и понял, что такое двоякие чувства.

Всего! Да там хрен