Электричка тихо подкатила к станции, они торопливо вышли на немноголюдную платформу с причудливым названием Сыть.

Дачный поселок состоял из нескольких старых деревянных избушек с огородами – некоторые из них, совсем ветхие, были в запустении, – и новых кирпичных домов. Когда-то здесь была большая деревня Масловка, известная во всей округе своим потрясающим сливочным маслом, которое ничуть не уступало знаменитому вологодскому, а то и превосходило его по вкусовым качествам. Теперь же сливочное масло здесь никто не готовил, разве что одна Никифоровна иногда к Пасхе трясла в руках литровую банку со сметаной, сбивая ее в крупинки. В итоге долгих встряхиваний получался маленький кусочек желтого маслица. Зато ароматный и свой.

Центром поселка считался небольшой пятачок с автобусной остановкой, куда давно уже не заезжал ни один автобус, но знак с облупленной краской и изрисованная деревянная будка со скамейкой остались. Остановка стояла на отшибе поселка, около грунтовой дороги, выходящей к шоссе. Тем не менее это место пользовалось популярностью – из-за скамейки, на которой собиралась молодежь, и особенно из-за продуктового ларька, открытого оборотистым предпринимателем из соседнего поселка. Продуктовым ларек назывался лишь условно, так как в нем преимущественно продавались сигареты и спиртные напитки, остальное – чипсы, шоколадные батончики, хлеб – в продажу поступало не всегда. Дачники продукты брали с собой из города, местные жители ездили за товарами на электричке и закупали сразу помногу. А в ларек приходили страждущие, поток коих не иссякал никогда, обеспечивая его хозяину стабильный доход.

– Зайдем, затаримся, – предложил Роман.

Не обсуждая, сколько и чего брать, словно имея договоренность, парни купили много пива и водки.

– И хлеба надо! – вспомнил Слава, когда они уже отошли от ларька.

– Хлэба нэт! – отозвался продавец – небритый разбитной азербайджанец.

– Ну и хрен с ним, может, Клоун привезет.

– Не-е, Клоун на мопеде приедет, а у него по дороге магазинов нет.

– Тогда Миха с Зубом купят.

Из разговора своих спутников Таня поняла, что их будет как минимум семеро: Слава, Дима, Роман, Клоун, Зуб, Миха – ни одного девичьего имени. Ей нравилось быть в окружении парней, но сейчас отчего-то это обстоятельство смутило. Она представила компанию, собравшуюся около мангала и мирно жующую подкопченные сосиски, которые они захватили из города.

Деревянный дом, куда они пришли, по сравнению с другими деревянными домами выглядел довольно-таки крепким, хотя тоже не новым. Во дворе, огороженном покосившимся забором и колючими кустами, уже расположились гости: трое парней лет двадцати – двадцати трех. Двое сидели на бревне возле входа и курили, а третий – на вид самый старший из них, бородатый упитанный малый, пытался наколоть дров. Судя по всему, топор его руки держать не привыкли – лупил он сильно, но по поленьям не попадал.

– Брось ты, Толстый, бревна мучить, лучше я сам, иначе разнесешь тут все, как в прошлый раз, – вместо приветствия сказал Роман.

– А что было в прошлый раз? Ничего такого не было.

– Угу. Не было. Только пришлось дверь в сарае менять, которую ты в щепки разнес, обкурившись.

– Ну-у-у-у, вспомнили. С кем не бывает, сейчас я без дури.

– А тебе дури не надо, своей хватает, – поддел его Слава.

– Но, но! – в шутку замахнулся бородатый топором, но Слава отскочил в сторону: с того станется.

– Все, брейк, – разнял их Роман. – Давайте лучше поляну накрывать, – поставил он пакеты с бутылками.

– О! Это тема!

– Тема впереди, – хитро улыбнулся Дворянкин, показывая глазами на Таню. Девушка его взгляда не заметила. Она держалась независимо, так, как обычно держалась в малознакомых компаниях. Сейчас все соберутся, пожарят сосиски, поужинают у мангала, под пиво потечет неторопливый разговор – вот тогда они станут приятелями. Ох, как Таня не любила этот процесс притирания и всегда хотела, чтобы он скорее прошел. В этот раз желание осуществилось: он получился совсем коротким – один миг, и все, девушка уже сидела на бревнышке между Димой и долговязым парнем с неправильным прикусом, которого, как ей показалось, звали Зубом. Момент появления Зуба и Михи она пропустила, как и многое другое, ввиду провала в памяти, который случился после того, как ей налили в стакан коктейля из кока-колы, водки и еще чего-то. То, что там водка, Таня поняла позже, когда горькая жидкость обожгла ей горло, к щекам прилил румянец, ноги сделались ватными и неустойчивыми. Она не собиралась пить, ну разве лишь самую малость, какого-нибудь легкого вина. Иначе как смотреть на звезды с Романом и слушать его любовное воркование?

Таня оглянулась по сторонам – гулянка в самом разгаре: десять парней в возрасте примерно от семнадцати до двадцати пяти лет сидели во дворе вокруг мангала, кто куда примостился: на бревнах, на досках, на колченогом стуле с отломанной спинкой. В тарелках лежали надкусанные овощи и остатки подгоревших сосисок. Все держали емкости с напитками. Перед собой Таня обнаружила пластиковый стакан с остатками водки. Судя по следу от розовой помады на стенке, из стакана пила она.

При мысли, что она столько выпила, девушку замутило. Подняться ей удалось лишь с третьей попытки. И никто ей не помог. Никто! Романа нигде не было, он словно в воду канул. Под пьяный хохот и пошлые шутки Таня поковыляла в уборную. Вернулась назад как во сне. Уселась на бревно в сторонке. Где же Роман? – обвела она взглядом пьяную толпу.

– Нет, я больше не буду, – девушка попыталась отказаться от наполненного чем-то стакана, а потом ее сознание отключилось.

Как же ей было плохо! Плохо и противно! От того, что болела голова так сильно, как еще никогда не болела, к горлу подкатила тошнота и, будучи не в силах ее сдержать, Таня освободила содержимое своего желудка там же, где и находилась, – в душной, захламленной комнате без обоев. Она только успела вскочить с кровати, споткнувшись о чье-то храпящее тело. Легкий холодок пробежал по ее спине, сменяясь выступившим на ней липким потом.

В ужасе Таня поняла, что стоит абсолютно голая, а вокруг на полу, на диване и на кровати, где она только что лежала, спят ее собутыльники. Нет! Этого не может быть! Потому что это слишком чудовищно, чтобы произойти на самом деле! В полуобморочном состоянии она опустилась на корточки, обхватила колени руками и уткнулась в них носом. Ей захотелось взвыть от стыда и обиды и провалиться сквозь землю. Может, никто не увидит, таяла в ней хлипкая надежда. Девушка оглянулась в поисках своей одежды. Платье валялось на полу, белье почему-то висело на люстре, туфли обнаружились возле кровати.

К пущему несчастью, послышались шаги, и на пороге комнаты возникла шатающаяся фигура Славы.

– Извиняюсь, – икнул он, увидев Татьяну. – Я ссс… в уборную ходил. Ну, я пройду.

Осторожно, чтобы не наступить на спящих, он прошлепал мимо Тани и нырнул в кровать на освободившееся место.

Похватав свои вещи, Таня вылетела на веранду, там кое-как оделась и вышла во двор. Над поселком висело серовато-синее небо, разбавленное алыми полосками, – утро ли, вечер – непонятно, а может, еще ночь? В начале июля почти не темнеет.