– Я бы сказала все, что нужно, – прошептала она.

Я отпрянул. Да, эта женщина не остановилась бы перед ложью, чтобы спасти сестру, и лгала во время допроса. Но если тогда я был ей благодарен, то теперь пришел в ужас.

– Мисс Ливенворт, – сказал я, – ничто не оправдывает человека, который нарушает законы собственной совести, даже спасение того, кого мы не так уж и любим.

– Ничто? – повторила она. Губы ее поджались и задрожали, прелестная грудь начала вздыматься, и она отвернулась.

Если бы красота мисс Элеоноры поразила меня меньше, если бы ее ужасающее положение пробудило в моем сердце меньше волнения, с той минуты я был бы конченым человеком.

– Ничего такого уж плохого у меня на уме не было, – продолжила мисс Ливенворт. – Не думайте обо мне плохо.

– Нет-нет! – воскликнул я, и нет в мире такого мужчины, который не произнес бы того же на моем месте.

Что еще мы могли сказать друг другу, я не знаю, потому что в эту секунду дверь комнаты отворилась и вошел человек, в котором я узнал мужчину, незадолго до этого ушедшего следом за Элеонорой Ливенворт.

– Мистер Грайс, – сказал он, остановившись у двери, – можно вас на пару слов?

Сыщик кивнул, но не поспешил к нему, а наоборот – неторопливо отошел в противоположный конец комнаты, где снял крышку с чернильницы, которую видел там, пробормотал в нее что-то нечленораздельное и снова закрыл. В тот же миг меня охватила странная фантазия: мне подумалось, что если сейчас прыгнуть к чернильнице, открыть ее и заглянуть внутрь, то я услышу тайное послание, которое мистер Грайс ей вверил. Но я сдержал этот глупый порыв и удовлетворился наблюдением за смиренным выражением лица, с которым сухопарый подчиненный ждал приближения старшего.

– Что случилось? – осведомился последний, подойдя наконец к нему.

Человек пожал плечами и увлек начальника в открытую дверь. Оказавшись в зале, они заговорили шепотом, и поскольку были видны только их спины, то я повернулся к своей собеседнице. Она была бледна, но спокойна.

– Он от Элеоноры?

– Не знаю. Боюсь, что да. Мисс Ливенворт, – продолжил я, – возможно ли, что ваша сестра имеет что-то, что хочет скрыть?

– Значит, вы думаете, она что-то пытается скрывать?

– Я этого не говорю. Но было столько разговоров о какой-то бумаге…

– У Элеоноры они никогда не найдут никакой бумаги. И вообще ничего подозрительного, – прервала меня Мэри. – Начать с того, что там вообще не было никаких бумаг, важных настолько, – тут я заметил, что мистер Грайс вдруг замер, – чтобы кому-то пришло в голову выкрасть их и спрятать.

– Вы в этом уверены? А что, если вашей сестре известно что-то…

– Ей ничего не известно, мистер Рэймонд. Мы жили обычной, размеренной жизнью, и я не понимаю, почему все об этом говорят. Дядя несомненно погиб от руки злоумышленника. То, что из дома ничего не пропало, не доказывает того, что в него не проник грабитель. А что до запертых окон и дверей – вы что, готовы безоговорочно верить в таком важном деле каждому слову слуги ирландца? Я нет. Я думаю, что убийца – один из банды грабителей, которые живут тем, что вламываются в чужие дома, и если вы не можете согласиться со мной, то попытайтесь хотя бы признать, что такое объяснение вполне возможно. Если не ради семьи, то хотя бы… – И она обратила ко мне свое лицо во всей его волшебной красоте: глаза, щеки, губы – все столь изысканно, столь прелестно. – То хотя бы ради меня.

Мистер Грайс повернулся к нам.

– Мистер Рэймонд, не могли бы вы пройти со мной?

Радуясь представившейся возможности как-то выйти из создавшегося положения, я поспешно повиновался.

– Что случилось? – спросил я.

– Мы хотим довериться вам, – был простой ответ. – Мистер Рэймонд, мистер Фоббс.

Я кивнул человеку, который теперь стоял рядом со мной, и в тревоге ждал продолжения. Как мне ни хотелось поскорее узнать, чего нам на самом деле нужно бояться, я невольно испытывал некую неприязнь к человеку, которого считал шпионом.

– Важное дело, – продолжил сыщик. – Я полагаю, нет необходимости напоминать, что это должно остаться между нами?

– Нет.

– Хорошо. Мистер Фоббс, прошу вас.

Внезапно весь вид мистера Фоббса изменился. Преисполнившись надменной важности, он приложил большую ладонь с растопыренными пальцами к сердцу и приступил к рассказу:

– Получив задание от мистера Грайса проследить за передвижениями мисс Элеоноры Ливенворт, когда она вышла из этой комнаты, я последовал за ней и двумя слугами, которые сопроводили ее наверх, до ее комнаты. Там…

Мистер Грайс прервал его:

– Там? Где там?

– В ее комнате, сэр.

– Где она расположена?

– Наверху лестницы.

– Это не ее комната. Продолжайте.

– Не ее комната? Значит, она все-таки зашла туда за огнем! – воскликнул мистер Фоббс, хлопнув себя по ляжке.

– За огнем?

– Прошу прощения, я забегаю вперед. Она, похоже, не особенно меня замечала, хотя я шел сразу за ней. И только когда мисс Элеонора Ливенворт дошла до двери этой комнаты, которая была не ее комнатой! – драматично вставил он, – и повернулась, чтобы отпустить слуг, она поняла, что за ней следят. Посмотрев на меня с большим достоинством, которое, впрочем, быстро омрачилось выражением терпеливой стойкости, она вошла в комнату, оставив дверь открытой, что было весьма и весьма любезно с ее стороны.

Я невольно нахмурился. Этот человек, похоже, рассказывал все как есть, но сей предмет явно не казался ему чем-то важным. Заметив, что мои брови сошлись над переносицей, он смягчил тон.

– Продолжать наблюдение я мог, только войдя в комнату. Я последовал за ней и занял место в отдаленном углу. Мисс Ливенворт сверкнула в мою сторону глазами и начала ходить по комнате. Я, признаться, сам порой расхаживаю туда-сюда, когда меня что-то беспокоит. Наконец она резко остановилась. «Принесите воды! – велела она мне. – Мне снова делается дурно. Скорее! Стакан на тумбочке в углу». Чтобы взять стакан, мне нужно было пройти за высоким, чуть не до самого потолка, трюмо, и я, понятное дело, заколебался, но она повернулась, посмотрела на меня и… Я думаю, джентльмены, любой из вас бросился бы выполнять ее просьбу. Или, по меньшей мере, – с сомнением покосившись на мистера Грайса, добавил он, – отдал бы оба уха за эту честь, если бы даже не поддался искушению.

– Дальше, дальше! – нетерпеливо воскликнул сыщик.

– Продолжаю, – сказал мистер Фоббс. – Тогда я потерял мисс Элеонору из виду, всего на какое-то мгновение, но этого оказалось достаточно, потому что, когда я вышел из-за трюмо, она сидела на корточках у камина, футах в пяти от того места, где была до этого, и теребила пояс платья, так что мне стало понятно: есть что-то, от чего ей очень хочется избавиться. Я внимательно смотрел на нее, когда передавал стакан воды, но мисс Ливенворт не отводила взгляда от камина и, похоже, не заметила этого. Сделав один глоток, она вернула мне стакан и протянула руки к огню со словами: «Ах, как холодно! Как холодно!» И я верю, что ей и правда было холодно. Во всяком случае, дрожала она очень натурально. В камине тлело несколько угольков, и я, увидев, как она снова сунула руку в складки платья, заподозрил неладное. Ступив на шаг ближе и взглянув через ее плечо, я увидел, что она что-то бросила в камин. Оно звякнуло, когда упало. Догадываясь, что это, я хотел было вмешаться, но тут она вскочила, схватила ведерко с углем, стоявшее рядом с камином, и одним движением высыпала его в камин. «Пусть будет больше огня! – воскликнула она. – Хочу больше огня!» – «Так вы огонь не разведете», – ответил я и принялся осторожно вытаскивать руками угли, кусок за куском, и складываять их обратно в ведерко, пока…