– Чего стучишь? – послышался сзади недовольный голос. – Чего ломишься?

К ней подходил толстый старикан с пышными усами. В руках у него была большая метла, из чего Лариса сделала вывод, что старик – здешний дворник.

– К Владимиру Михайловичу я пришла, – буркнула Лариса, – обещал на месте быть.

– Ты что – ничего не знаешь? – спросил старикан, подходя ближе. – А это ты видела?

Он показал на узенькую бумажку, наклеенную на дверь и косяк, на бумажке синела неразборчивая печать.

– Что это? – удивилась Лариса.

– Темнота, – вздохнул старик, – серость. Да где тебе знать, ты молодая. Печать это милицейская. То есть, тьфу, полицейская теперь. Арестовали Володьку-то.

– Арестовали? – ахнула Лариса. – Да за что?

– Вроде бы за убийство, – вздохнул старик, – менты мне особо не докладывали. Конечно, кто я такой? Так, пошастали маленько да на дверь печать прилепили. Сказали, задержан на семьдесят два часа по подозрению в убийстве. Вроде бы какого-то профессора порешили в институте научном.

– Профессора? – Лариса вспомнила, что Владимир Михайлович собирался отвезти тот странный предмет, наконечник стрелы, как он говорил, какому-то знающему человеку. Неужели тому самому профессору? Странно все это, неужели Владимир Михайлович… Да не может быть! Но, с другой стороны, она же совершенно ничего о нем не знает! Вот втравил ее Лапоть в историю!

И что теперь делать? Куда податься? Снова встает вопрос о ночлеге, и все вещи там остались.

– Это ты, что ли, у Володьки ночевала? – спросил дед, хитро прищурившись.

– Допустим, я, – огрызнулась Лариса, – а вам-то что? Почему вы интересуетесь?

– Да ничего, – хмыкнул дед, – кончилась твоя халява. Знаю, что Володька с тебя платы не брал – ни деньгами, ни натурой. Он добрый очень, за то и пострадал, наверно. А ты чего здесь топчешься, барахло, что ли, забрать нужно?

– Нужно, да только как это сделать… – вздохнула Лариса, указав на печать.

– Молча, – сказал сторож, – это они на вход бумажки прилепили, а того не знают, что в мастерскую Володькину войти можно через бассейн. Так что пошли, проведу тебя, только тихо. Меня Васильич зовут, мы с Володькой вроде как друзья…

– Ой, спасибо вам! – обрадовалась Лариса. – Ой, вы меня так выручите!

Дед уже ходко обегал длинное здание, Лариса едва за ним поспевала. Они вошла в двери бассейна, резко запахло хлоркой, и тут же свернули мимо раздевалки в боковой коридорчик, затем спустились по лесенке вниз и углубились в проход между трубами. Было тепло и сыро, в трубах шумела вода.

– Не отставай, – бросил дед, не оборачиваясь, – и дорогу запоминай, пригодится.

Он поднырнул под трубу, протянув назад метлу, чтобы Лариса держалась, когда перескакивает большую лужу, затем потянул ее к маленькой железной дверце, которую открыл своим ключом.

– Вот и пришли, – сказал он.

И правда, Лариса узнала знакомый запах столярного клея и лака для мебели.

– Значит, я эту дверцу открытой оставлю, – сказал сторож, – назад дорогу найдешь?

– Постараюсь, – неуверенно ответила Лариса.

– Давай, забирай вещи, да не копайся долго.

И старикан с метлой повернулся и исчез, как не было. Ни звука, ни плеска.

Лариса пожала плечами и прикрыла за собой железную дверцу. Сначала она пошла в каморку, где стоял кожаный диван, принадлежавший якобы поэту Апухтину. Как видно, полицейские тоже здесь побывали, потому что вещи ее были разбросаны. Лариса собрала сумку, огляделась в поисках забытого, но ничего не нашла. В углу стояла нетронутая коробка с елочными игрушками, она решила оставить ее пока здесь. Но вот шкатулку нужно забрать с собой.

И Лариса вошла в мастерскую Владимира Михайловича.

Тишина и полутьма этой комнаты, запах столярного клея и старого благородного дерева успокаивали, казалось, здесь не может произойти ничего плохого. Лариса подошла к огромному резному буфету… и испуганно попятилась: из полутьмы буфетной полки на нее смотрели два зеленых глаза.

– Ох! Ерофей Петрович, это ты! – Она узнала кота, протянула к нему руку, почесала за ухом. – Ты здесь? Напугал меня! Как же я о тебе-то забыла… что же ты будешь делать без хозяина? Ты же, наверное, есть хочешь?

– Кошмар-р! – проурчал кот и потерся об ее руку.

– А хочешь – переезжай пока ко мне, – неожиданно для себя самой предложила Лариса. – У меня, конечно, не так уютно, как здесь, но все же крыша над головой и не один будешь… и надеюсь, твоего хозяина скоро выпустят…

– Мер-рси! – промурлыкал кот и принялся умываться.

«Что я делаю? – пронеслось в голове у Ларисы. – Для чего я обманываю бедное животное? В моей квартире жить пока нельзя, и неизвестно, когда будет можно. Да мне вообще некуда деваться! Домой не пустят, Вадим никак не проявился…»

Как бы в ответ на ее мысли мобильный телефон мелодично звякнул.

«Ларчик, ау»! – писал Вадим.

Соскучился, значит. Еще бы, ведь в выходные не встречались. Хотя, судя по всему, он-то неплохо провел время. Но, возможно, Лариса ошибается.

И все равно, если она сейчас попросится к нему ночевать, да еще вместе с котом, какой ее ждет ответ? Ох, лучше и не просить! Ничего, кроме неприятностей на свою голову, она не получит. Лариса представила, как она звонит и объясняет Вадиму свою ситуацию, как он долго ничего не понимает или делает вид, а сторож велел не копаться и скорее уходить от греха подальше. А здесь еще кот…

И она убрала телефон в сумку.

– Да, я ведь пришла по делу! – спохватилась Лариса.

Она вспомнила, как Владимир Михайлович открывал свой тайник, и первым делом распахнула боковую дверцу буфета.

За этой дверцей был бар – ровными рядами выстроились разноцветные бутылки. Лариса потрогала одну, другую бутылку – и наконец нашла ту самую – пыльная бутылка с яркой этикеткой была намертво прикреплена к полке. Лариса повернула бутылку вокруг оси, как это сделал на ее глазах хозяин мастерской, – и тут же боковая стенка буфета открылась, и Лариса увидела дверцу сейфа с замочной скважиной.

И только тут она поняла, что ничего не сможет сделать: у нее нет ключа от этого сейфа, ключ остался у Владимира Михайловича.

– До чего же я глупая, – пробормотала Лариса, глядя на сейф. – Зря только пришла.

– Не зр-ря! – отчетливо промурлыкал кот и потерся о ее руку.

– Ну да, конечно, – Лариса улыбнулась, – если бы я не пришла – не увидела бы тебя и ты так и остался бы здесь в одиночестве…

Кот вдруг забеспокоился, недовольно фыркнул, потом замер, к чему-то прислушиваясь, и громко проурчал:

– Закр-рой!

Лариса удивленно покосилась на него. Она уже привыкла воспринимать кота как разумное существо, но все же иногда терялась от его способностей.