Лотта гневно перекатила шары в сторону стеклянной стены; ее пальцы выбили боевую барабанную дробь, и город внизу замер в боязливом ожидании. Вот это возмущение было действительно реальным, неподдельным. Я вздохнула и сцепила руки жестом полнейшего отчаяния.

– Что же делать, камрадка Лотта? Неужели даже вы не можете помочь? Куда же теперь идти? В петлю?

– В петлю? – повторила она. – Что за глупости? Ни в коем случае! Надо действовать! И не через судейку… Судейка, хотя и на нашей стороне, но ужасно неповоротлива. Пока твоего безвагинопартнера посадят, он двадцать раз успеет вогнать тебя в гроб. Нужно убрать его другим способом. Совсем другим. Надеюсь, ты меня понимаешь…

Я прибавила лицу выражение невинной тупости и для верности глуповато похлопала глазами.

– Вообще-то, камрадка Лотта, нет, не понимаю. Простите мою непонятливость. Знаете, долгий перелет, джетлаг, трудности с язы… тьфу ты!.. – со словейкой…

Директриса ощупала меня взглядом, явно оценивая, не записываю ли я разговор, и, взяв листок для заметок, написала одну короткую строку – интернетовский адрес сайта «Looking For Hitman».

– Вот, – сказала она, издали показывая мне написанное, но не давая листок в руки, – есть один такой шуточный сайт. Шутки-шутками, но иногда там можно найти полезный совет. Рекомендую.

Я близоруко сощурилась.

– Можно? У меня ужасная память…

– Нет-нет, придется запомнить, – директриса скомкала листочек и уже в открытую взглянула на часы. – Желаю удачи. И на прощанье… было бы очень кстати, если бы ты выразила свою благодарность в виде пожертвования на нужды организации. Защита от насилия обходится недешево…

Она сунула мне бланк своей конторы и выпроводила из аквариума. Пока я плыла к лифту, меня успели нагрузить еще несколькими проспектами и брошюрками. Первым побуждением было выбросить их прямо в вестибюле здания, но я сочла, что не стоит проявлять столь явное неуважение к офису камрадки Лотты: те, у кого хватало денег на съем такого помещения, могли себе позволить проследить за посетительницей вплоть до такси, если не дальше.

По дороге в гостиницу я подвела итоги своего визита. Что и говорить, у меня сильно поубавилось уверенности в справедливости заказа. Вблизи Лотта Вотерс совсем не выглядела жертвой. Скорее, напротив: вела себя напористо, по-хозяйски. Директор такой крупной конторы наверняка располагает серьезными связями и спонсорами. Да и равнодушие, с которым она слушала мой рассказ, могло свидетельствовать об отсутствии собственного печального опыта.

Но я ведь тоже могла ошибиться! Возможно, таков ее способ защиты от тяжелой душевной травмы, и то, что я приняла за скуку, на самом деле – броня, за которой кроется раненое кровоточащее сердце, а ее начальственный гонор – всего лишь реакция психики на пережитые часы беззащитности и унижения. Разве высокая должность и удачная карьера когда-либо спасали женщину от домашнего монстра? В закуток между унитазом и раковиной можно с равным успехом втоптать и домохозяйку, и главу совета директоров. Нет-нет, я ни в коем случае не спешила отказаться от первоначальных выводов. И все же, все же…

В номере я открыла комп, еще разок прошлась по газетным статьям и протоколам и, не обнаружив там ничего нового, позвонила Мики. Мы связывались через Сеть, по хорошо защищенной системе. В Стране было шесть утра, я услышала его хриплый со сна голос и с удивлением поняла, что соскучилась.

– Что случилось, Бетти?

– Не пугайся, все в порядке. Просто решила проверить, один ли ты в нашей постели. Ну-ка, поводи камерой…

Он рассмеялся.

– Серьезно, как дела?

– Да вот, возникли сомнения…

Я коротко изложила ему свои впечатления. Мики почесал в затылке.

– Насколько я помню, в списке свидетелей был коп?

– Был.

– Попробуй поговорить с ним. Копы всегда знают больше и видят дело под другими углами… Бетти…

– Да?

– Возвращайся скорей. Нам с малышом тебя не хватает.

– Ладно. Пока, безвагинопартнер! – сказала я и отсоединилась, оставив его гадать над смыслом последнего слова.

Копа, который свидетельствовал на суде Лотты Вотерс, звали Билли Ковальски. Сеть полицейского управления Сиэтла была защищена относительно неплохо, и мне потребовался почти час, чтобы добраться до его личного дела. Беднягу уволили вскоре после судебного разбирательства из-за крайне неблагоприятного частного определения, вынесенного в его адрес. Страница Билли на Фейсбуке полнилась горькими жалобами на начальство, давшее ему пинка под зад после многих лет безупречной службы. Судя по комментариям, он крепко выпивал, зависая по старой привычке в одном из местных баров, куда заходили пропустить стаканчик-другой его бывшие коллеги.

Как учил меня Мики, в каждом квартальном баре с более-менее постоянной клиентурой есть свой «отшибной», то есть сидящий на отшибе персонаж, который до смерти надоел остальным, потому что всегда говорит об одном и том же, преимущественно – о том, как его обидели, обошли, обманули и довели до ручки. Обычно это какой-нибудь безработный пожилой бедолага, живущий на мизерное пособие и проводящий большую часть дня в дальнем конце барной стойки, где он кажется такой же неизменной деталью интерьера, как музыкальный автомат или выцветшие фотографии на стене. Табурет рядом с ним непременно свободен, поскольку никому из завсегдатаев не хочется в очередной раз выслушивать знакомую до последнего слова историю, то и дело перемежаемую просьбами угостить рассказчика стаканчиком-другим.

– Для таких, как мы, Бетти, этот табурет – настоящий подарок судьбы, – говорил Мики. – Смело присаживайся туда и слушай, слушай, слушай… «Отшибных» не надо подгонять: они сами с удовольствием расскажут тебе все тамошние секреты. Только не забывай вовремя заливать в них высокооктановое горючее: виски, ром или водку – в зависимости от места…

Отставной детектив Билли Ковальски был как раз таким «отшибным» – я определила это с первого взгляда, едва войдя в помещение. По данным личного дела ему шел всего пятьдесят шестой год, но внешне этот красавец-коп выглядел примерно на семьдесят: расплывшаяся фигура, бульдожьи щеки, седые нестриженые космы и коричневатая, словно сочащаяся бурбоном, картофелина носа. На мою удачу, в этот вечерний час у стойки толпилось довольно много народу. Пустовало лишь место рядом с Билли, на которое я как случайная посетительница, незнакомая со здешними особенностями, могла присесть, не вызывая ничьих подозрений.

– Здесь свободно?

– Садись… – равнодушно кивнул Ковальски и, едва посмотрев на меня, снова уставился на стоящую перед ним пустую бутылку, как будто надеялся силою взгляда вырастить там новую пивную культуру.

Взгромоздившись на табурет, я подозвала бармена.

– Пива, пожалуйста…

Ждать пришлось долго: этот конец стойки явно страдал здесь от недостатка внимания.