– До Сибири хватит ли? – спросил Маркел.

– Нет, не хватит, – ответил Силантий. – Нам дали на неделю хода, а надо было на две. Так что будем прижиматься.

– А чья это тропа, по которой мы сегодня шли? – снова спросил Маркел.

– Ходят люди, вот и протоптали, – нехотя ответил Силантий.

– Что за люди?

– А ты что за человек?

– Ну, – сказал, усмехаясь, Маркел, а сам зорко глянул, не потянулся ли Силантий за ножом, – я птичка вольная. Одному одно спою, другому другое начирикаю, да так, что даже воевода мне поверит, никуда не денется! – И Маркел негромко засмеялся… Но тут же строго продолжил: – Дело мне надо сделать непростое: найти доброго человека, чтобы он вывел меня на Маметкулову тропу и привёл к Василию Шуянину.

– К какому ещё Шуянину? – настороженно спросил Силантий.

– К есаулу Ермаковскому казачьего. Он с Ермаком в Сибирь ходил. А поле опять пошёл, уже один, без Ермака, и это ты, так говорят, его туда провёл. А после на дыбе оттерпелся, взял грех на душу, сказал, что не водил! И я про это точно знаю, что водил, но ни словечка воеводе не сказал!

Силантий смотрел на Маркела, молчал. Маркел подумал: это он, а кто ещё, всё сходится, и, всё же с опаской, прибавил:

– Мне про тебя Черкас рассказывал. Сказал, ты добрый человек, мне пособишь. И ещё вот это дал, для веры.

Маркел полез за пазуху, достал грамотку и показал – в своих руках. В землянке было темно, Силантий долго присматривался, щурился, потом сказал:

– Она.

Маркел убрал грамотку. Силантий нехотя сказал:

– Черкас – большая скотина. Чего он за других обещает? А если сам пообещал, так ты у него и спрашивай, а я никуда тебя не поведу! Зачем мне твой Шуянин?

– Здесь, в грамотке, всё сказано зачем, – строго сказал Маркел.

Силантий громко засопел, отвернулся, глянул в котелок, увидел, что снег там уже растаял, полез в мешок, насыпал в воду толокна, прибавил соли, размешал, попробовал. Маркел смотрел на Силантия. Тот, снова перемешивая кашу, вдруг сказал:

– А тебе свезло, москва. Я думал тебя ночью зарезать, да вот грамотка спасла. – Помолчал и со злостью прибавил: – А нас никто не спасал! Не пришли к нам казаки, как обещали! Оно и понятно! Им там, с Чусовой, до Кашлыка было ближе. А к нам сюда пришли татары, царевич Маметкул с ордой, и чуть было Чердынь не взяли. Потом, когда они ушли, наши начали искать, кто их сюда навёл. А я не наводил! Они и без меня эту дорогу давно знают! Она у них так и зовётся: Маметкулова тропа. А что тогда было воеводе царю отвечать – что он дозоров на тропе не выставил? Или что у него своих людей в закаменных улусах нет? Что он Кучуму не указ? И что даже пелымские князьки над ним смеются и каждый год приходят сюда грабить?! Вот и свалили на меня! А я взял да оттерпелся!

И опять стал размешивать кашу. От неё шёл сильный дух. Маркел был очень голоден, он даже достал уже ложку. Силантий, это заметив, спросил, а сытно ли кормят в Москве.

– Кого как, – уклончиво ответил Маркел.

– А баба у тебя есть? – спросил Силантий.

– Есть, вдова с девчонкой.

– Вдова, – задумчиво повторил Силантий, попробовал кашу, сказал, что готова, и снял её с огня.

Они ели кашу, молчали. Потом Силантий вдруг спросил:

– А что Черкас, как он?

– Сидит в Устюге, – ответил Маркел. – Все они там сидят. Дожидаются, когда лёд сойдёт, хотят на Волгу возвращаться.

– А грамотку зачем он тебе дал? – спросил Силантий.

– Потому что так надо, – ответил Маркел.

– А хочешь, я ночью тебя зарежу? – с усмешкой спросил Силантий.

– Хотел зарезать, так давно зарезал бы, не спрашивал, – равнодушным голосом ответил Маркел.

– Ох, москва! – злобно сказал Силантий. – Плохо ты ещё людей знаешь!

И, облизав ложку, убрал её за голенище. Ладно-ладно, подумал Маркел, и не таких горячих видели, но мы должны терпеть, мы же на службе.

Эта мысль крепко в него запала. Он после ночью лежал, слушал, как вверху посвистывал ветер, как в печке потрескивали уголья, и сперва думал то о том, что дорога у него очень длинная, надо запастись терпением, а после о том, что если он не спит, то Силантий, даже если бы и захотел, не сможет бы его зарезать.

А Силантий крепко спал, похрапывал и поднывал, ворочался. Насиделся на цепи, осатанел, думал Маркел, ну да ничего, это пройдёт. И сам заснул!

Утром Маркел проснулся оттого, что ногам стало жарко. Ноги как будто горели! Маркел вскинулся, сел на лежанке и увидел, что его валенки упёрлись в печку, а в ней горит огонь. Это Силантий опять варил кашу. Ага, подумал Маркел, глядя на Силантия, не спит, значит, мог убить, но не убил, и это добрый знак.

А Силантий попробовал кашу, сказал, что готова. Они молча перекусили, после также молча собрались, вышли из землянки и пошли.

Светало. Кругом был дремучий лес, много валежника, идти было непросто. Маркел спросил, сколько ещё будет такого леса, Силантий сказал, что ещё неделю, не меньше. И как здесь народ живёт, удивился Маркел. Народу здесь мало, ответил Силантий. Мы никого ещё не видели, сказал Маркел. И это славно, ответил Силантий. А кто здесь живёт, спросил Маркел. Вогулы, ответил Силантий. Но когда Маркел спросил, кто такие вогулы, Силантий уже не отозвался.

Они опять пошли молча. Долго шли по бездорожью, потом повернули на какую-то тропку. Шли всё время на восток и немного на север. Так они шли до полудня, остановились и похлебали горячего. После опять шли молча, выбивались из сил, а когда начало темнеть, нарезали веток, поставили шалаш, перекусили и легли. В шалаше приятно пахло ёлкой. Маркел хотел спросить, понимает ли Силантий по-вогульски, но не успел, потому что сразу же заснул.

Ночью ничего не снилось.

Утром встали и опять пошли. Шли как кабаны по бездорожью, только треск стоял, и так весь день. Вечером опять поставили шалаш, развели костёр, Силантий опять стал варить кашу, у него был с собой котелок, и соль была. Да у него всё было, он даже дал сапожную иглу, и Маркел подшил валенки, а то они уже начали рваться. И то сказать: такое бездорожье!

Потом Маркел спал. Снилось, что он ничего не нашёл и вернулся в Москву, входит к себе, а там за столом, спиной к нему, сидит Гурий Корнеевич! То есть его лица Маркел не видит, а видит только чью-то спину и затылок, но знает, кто это такой, потому что рядом с Гурием Корнеевичем стоит Параска, белая как смерть, и у неё зубы колотятся. А, пёс ты поганый, подумал Маркел, и подскочил, и кинулся на Гурия Корнеевича, замахнулся кистенём…

Но тут его схватил Силантий и закричал: ты что, очумел совсем, москва?! Маркел очнулся и увидел, что он лежит на снегу, уже начинает светать, на нём сидит Силантий, держит его и говорит: чего ты, с ума сошёл, из шалаша кидаешься?! Маркел ничего не ответил.