Если я собираюсь использовать Хай в качестве замены Хоуп, она должна выбрать меня в качестве замены всей Безмозглой команды. Проведя день вместе с ней в ее доме, я поняла, почему Хай была так недовольна законом, запрещающим использовать мобильники и пейджеры в Пайнвилльской школе, — у нее так много друзей, с которыми ей надо поддерживать связь. За три часа Хай получила не менее двенадцати сообщений. «Это от друга», — говорила она после, услышав мелодию.

— Тебе трудно было расстаться с друзьями? — спросила я после восьмого сообщения.

— Не очень, — ответила она, пожав плечами. — Просто у меня не было постоянных привязанностей.

Она сбила меня с толку. И Хай это поняла, потому что быстро выкрутилась, сказав мне, что она увидится с друзьями, как только закончатся занятия в школе.

Мне надо было это учесть. К счастью, она все еще живет достаточно близко от своих друзей и сможет сделать это. Если бы я могла навестить Хоуп, я не околачивалась бы сейчас в доме у Хай.

— Хочешь Ред Бул? — спросила она, меняя тему разговора.

— Что?

— Ред Бул. Ты никогда не слышала о нем?

— Нет.

— Неудивительно. Я только что получила несколько упаковок из Нью-Йорка. Мне следовало бы знать, что в пайнвилльском продовольственном супермаркете его нет в наличии.

Последние слова были сказаны с такой презрительно-ядовитой усмешкой, которая мне не понравилась. Привилегией открыто выражать свое презрение к Пайнвиллю обладают люди, которые прожили здесь всю свою жизнь, а не два месяца.

— Это энергетический напиток, — продолжала она. — Ну это как добавить «дурь» в содовую, но Ред Бул — легальный напиток.

— Думаю, мне не стоит употреблять дури, чтобы не стать еще дурнее, чем я есть.

Нет, мне нужен напиток — жидкий аналог вызывающих забытье лекций по истории, проводимых мистером «Би Джи» Глисоном. Словно у меня нет достаточно веских причин, вызывающих паранойю. Взять хотя бы менструальный цикл, который и не думает возобновляться. А что, если со мной что-то серьезное? Вдруг я подцепила еще неизвестный науке вирус коровьего бешенства, съев чизбургер с непрожаренным мясом? А что, если я странный экспонат из музея Роберта Рипли «Хочешь верь, а хочешь — нет» — гибрид полумальчик-полудевочка, и у меня вот-вот между ногами вырастут «орехи»? А вдруг я генетический мутант, так сказать, побочный продукт межгалактической любовной связи между моей мамой и каким-нибудь пришельцем с длинным носом? (Это объяснило бы многое, не только отсутствие у меня месячных.)

— Ну тогда и я не буду, — ответила Хай.

Большая часть дня прошла в ответах на вопросы о жизни в школе и наблюдениях за тем, как Хай что-то ищет на CD-стойке. У нее было не менее пятисот дисков: все, начиная с Эйсид Хаус до Зайдеко, но расставленных совершенно бессистемно. Поэтому ей потребовалось время, чтобы найти то, что она искала. CD «Kind of blue»[3], по словам Хай, является самым популярным джазовым альбомом, когда-либо записанным.

— Послушай, девочка, ты заставляешь Скотти «попотеть» или нет?

— Я и Скотти? Нет, мы просто друзья.

— Но ведь он такой клевый, настоящий мачо, — вздохнула Хай, положив руку на сердце, притворяясь, что сейчас упадет в обморок. — Ты знаешь, сколько пустоголовых девиц в школе хотели бы его попробовать?

— Знаю, — ответила я. — Только я не представляю себя рядом с ним.

— Почему?

Я не слишком-то хотела рассказывать ей про Пола Парлипиано. Поэтому использовала отговорку номер 2.

— Потому что в школе я не числюсь в «фанах». Я не в команде поддержки. Ненавижу собрания. Не тащусь ни от футбола, ни от других игр. И не могу бухать и оттягиваться.

Она вздохнула:

— То, что ты встречаешься с «качком», еще не означает, что тебе надо быть «фаном». Скотти уже оценил тебя навсегда. Разве он не знает, что ты не можешь стать «фаном»?

Боже мой. Это заговор?

— Ты что пытаешься заставить меня встречаться со Скотти?

Хай улыбнулась:

— Детка, я тебе ничего не навязываю. Я просто говорю, что твои встречи со Скотти смогут изменить иерархию, сложившуюся в Пайнвилльской школе.

Хай — единственный человек, который сможет превратить вопрос о Скотти в оружие борьбы за угнетенных подростков-пролетариев.

— Ты бы могла стать образцовой подружкой двадцать первого века, так сказать, эталоном для всех остальных в этом миллениуме.

— О, да, — фыркнула я. — Невротичка с плоской грудью, предменструальным синдромом…

— Все, что я хотела сказать, так это то, что ты могла бы революционизировать само понятие популярности, качественно изменив его.

— Только потому, что я не типичный представитель «Фанов».

— Слова-слова.

До меня дошло. Мои свидания со Скотти — это бунт, это то, что разрушит привычный уклад, точно так же, как и Маркус, носящий футболку с изображением Бэкстрит Бойз, тоже бунтарь. Мы внесем сумятицу в культуру большинства, просто влившись в нее. Теория революционная по своей сути. Но я не могу представить себя целующейся со Скотти и выполняющей… ммм… другие обязанности подружки.

— А что, если меня целиком поглотит эта культура — футбольные игры и вечеринки с пивом — и я превращусь в тупоголовую девицу, у которой на уме одни наряды и парни? — спросила я.

— Хм-хм.

— Хм-хм… ну что?

— Если ты хочешь быть правильной, что же ты тусуешься с Бриджит, Мэндой и Сарой?

— А при чем здесь они? — спросила я, хотя знала ответ.

— Ты ненавидишь их.

Еще одно тонкое наблюдение Хай: не в бровь, а в глаз.

Я улыбнулась:

— Это так очевидно?

— Не играй со мной, — сказала она, помахав в воздухе CD. — Ты общаешься с девчонками, которых ты ненавидишь, потому что боишься остаться одна.

Я и в правду опечалилась. Если бы Хоуп была здесь, мне бы не пришлось делать выбор. Вместе мы бы оторвались от Безмозглой команды. Но без нее…

— Это правда?

На этот вопрос был только один ответ. Если бы я сказала его вслух, клянусь, порвала бы с ними сегодня же, раз и навсегда. Но Хай не заставит меня.

— Перестань заблуждаться. Ты обо всех здесь все знаешь, хотя не родилась и не воспитывалась здесь. Ты смотришь свысока на меня и моих подруг.

Я немного подумала, прежде чем дать ей этот ответ, чтобы не выглядеть печальной и чтобы мои слова не звучали надрывно и слезливо.

— Тупоголовые девицы, — сказала Хай, улыбаясь. — Все это такое дерьмо. Мы выше этого. И хотя я не знаю его, Скотти видит что-то в тебе, что, возможно, означает, что у него есть здравый смысл.