– Что ж, вполне разумно, – сказал я. – Вы полагаете, суд по делу Беллингэма состоится скоро?

– Из ваших слов я заключил, что мистер Хёрст собирается принять соответствующие меры. Несомненно, эти сведения почерпнуты из достоверного источника, – промолвил мистер Джеллико, не дрогнув ни единым мускулом и продолжая пристально глядеть на меня через очки.

Я понимал, что не добьюсь от него ничего конкретного, но мне нравилось наблюдать за его оборонительными маневрами, поэтому я спросил:

– Вы читали в газетах, что найдены человеческие кости?

Он устремил на меня тяжелый взгляд:

– Это скорее по вашей специальности, но коль уж зашла речь, то да, я читал. Обнаружены разрозненные останки скелета, если я не ошибаюсь.

– Фрагменты расчлененного тела.

– Я не слежу за такими новостями. По-моему, интересоваться ими должны криминалисты.

– Вы связываете находки с исчезновением своего клиента?

– Какая же тут связь?

– Вообще-то это кости человека…

– Да, мои клиенты – люди, то есть имеют кости. Действительно некая связь существует, но слишком общая. Или вы рассуждаете о чем-то другом?

– Кое-какие из костей обнаружены на землях, которыми владел ваш доверитель Джон Беллингэм, – нюанс, по-моему, весьма важный.

– Неужели? – удивился мистер Джеллико, поправляя очки. – Категорически не согласен. Обнаружение человеческих останков навлекает подозрения на землевладельца или арендатора – что именно они спрятали их там. Но в нашем случае это немыслимо. Человек не может скрыть фрагменты своего же тела.

– Разумеется, Беллингэм не прятал свои кости, но некоторые из них нашли в его поместье. Совпадение?

– Опять-таки не понимаю вас, – вздохнул мистер Джеллико. – К чему вы клоните? Убийцы, расчленяющие тела, настолько щепетильны, что зарывают отдельные куски в землю своих жертв? Так, что ли? Подобный ритуал мне неизвестен, поэтому я скептически отношусь к вашим доводам. Кроме того, я читал, что лишь один фрагмент тела нашли в поместье мистера Беллингэма, а остальные были разбросаны на весьма обширной территории. Как же согласуется такой факт с вашим предположением?

– Никак. Но у меня есть еще одно важное наблюдение. Скелет левой руки жертвы нашли в Сидкапе, а он расположен рядом с Элтемом, где в последний раз видели мистера Беллингэма живым.

– Ну и что? Почему вы связываете кости именно с этим местом, а не с каким-нибудь другим, где их тоже обнаружили?

– По-моему, – ответил я, немного сбитый с толку, – все указывает на то, что злодей, который спрятал их там, начал с окрестностей Элтема, где пропал ваш клиент.

Мистер Джеллико поморщился:

– Вы смешиваете очередность находок с тем порядком, в котором зарыли кости. Где доказательства того, что останки, найденные в Сидкапе, были погребены там раньше, чем остальные, обнаруженные в других местах?

– Нет таких доказательств, – пожал я плечами.

– В таком случае, – заключил Джеллико, – ваше утверждение, будто убийца начал с окрестностей Элтема, не состоятельно.

Подумав, я вынужден был признать, что моя теория довольно шаткая. Выпустив последний заряд в этом неравном бою, я счел своевременным переменить тему.

– На днях я посетил Британский музей, – сообщил я, – и видел последний дар мистера Беллингэма. Экспонаты эффектно расставлены в центре зала.

– Да, я доволен их расположением. Уверен, мой старый друг порадовался бы. Глядя на них, я мечтаю, чтобы и он ими полюбовался. Может, в конце концов так и случится.

– Надеюсь, – искренне произнес я. – Вы ведь увлечены египтологией?

– Чрезвычайно, – ответил мистер Джеллико с живостью, на какую я не считал его способным. – Какой захватывающий предмет! Восходящая к младенчеству человеческой расы древняя цивилизация сохранилась нам в назидание в незыблемых монументах, словно муха, застывшая в янтаре. Все, связанное с Египтом, полно торжественности. Его окружает атмосфера чего-то постоянного, устойчивого, презирающего время и перемены. И место, и народ, и памятники – все свидетельствует о вечности.

Меня поразил всплеск красноречия со стороны черствого, немногословного адвоката. Энтузиазм превратил «сухаря» в сердечного человека, что не могло не вызвать симпатии, и я не замедлил этим воспользоваться.

– Однако, – сказал я, – с веками этот народ все-таки менялся.

– Конечно, народ, сражавшийся с Камбисом, уже не тот, который пришел в Египет пять тысяч лет назад. На протяжении пятидесяти столетий кровь гиксосов, сирийцев, эфиопов, хеттов и еще неизвестно скольких рас смешивалась с кровью египтян. Национальная группа непрерывно развивалась. Старая культура распространялась на новые народы, и иммигранты заканчивали тем, что становились египтянами. Поразительный феномен! Жизнь Древнего Египта напоминает скорее геологическую эпоху, чем историю единой нации. А вы тоже интересуетесь данной темой?

– Да, но я здесь полный невежда и читать о Египте начал недавно.

– С тех пор как познакомились с мисс Беллингэм? – спросил мистер Джеллико, сохраняя невозмутимость египетской мумии, зато я покраснел, раздосадованный его замечанием, после чего он спокойно добавил: – Мое предположение основано на том, что мисс Беллингэм живо увлечена Древним Египтом и весьма осведомлена в его истории.

– Она и вправду многое знает об египетских древностях, и, надо признаться, ваша догадка верна. В частности, мисс Беллингэм показала мне коллекцию своего дяди.

– Понимаю, – склонил голову мистер Джеллико. – Это весьма поучительное собрание, которое отлично подходит для общественного музея, хотя в экспонатах нет ничего необычного, что могло бы привлечь знатока. Погребальная утварь прекрасна в своем роде, футляр аккуратно сделан и недурно раскрашен.

– По мне, так он красив. Но почему мумию так обезобразили смолой?

– Интересный вопрос, – улыбнулся мой собеседник. – Футляры, вымазанные горной смолой, довольно распространены. В соседней галерее представлена мумия жрицы, покрытая слоем смолы практически целиком, за исключением позолоченного лица. Смолу использовали намеренно, чтобы уничтожить все надписи и скрыть личность умершего от расхитителей и осквернителей гробниц. На спину и ноги мумии Себекхотепа нанесен толстый слой смолы, но надписи с украшениями не задеты. Бальзамировщики явно намеревались их замазать, но почему передумали – осталось тайной. Гробница с мумией ни разу не подверглась разграблению, и дружище Беллингэм недоумевал, чем объяснить такой феномен.

– Небезызвестно, что смола часто употребляется современными художниками и обладает опасным свойством, а именно способностью размягчаться без всякой причины спустя долгое время после высыхания, – произнес я с видом знатока.

– Да-да, – подхватил Джеллико, – я читал об одной из картин Рейнольдса, кажется, о портрете светской дамы. Смола размягчилась, и один глаз красавицы сполз на щеку. Пришлось повесить изображение вниз головой и подогревать, пока глаз не возвратился на место. Но что именно вас смущает?