В письме было всего три строчки:

«Я носил мундир после окончания училища. Пусть теперь он будет у тебя. Ты совершила очень храбрый поступок, но пообещай мне, пожалуйста, что больше не полезешь под ружье».

В ответ она написала:

«Обещаю. Это удовольствие не из приятных».

Лили надела пиджак, чтобы покрасоваться перед родителями, и утонула в нем.

— Он, наверное, такой же большой и сильный, как отец, — испуганно пискнула она. Такой большой и такой красивый. А она дикая как мустанг, с запущенными рыжими волосами, большими руками, большими ногами, ободранными коленями и огромным шрамом от пули на плече.

В один прекрасный день Артемас вернется. Он уже знал, что она странная, и это, по-видимому, ничуть его не смутило.

Это случилось в один из летних дней незадолго до поступления в Уэст-Пойнт. Артемас голышом нежился под ласковыми лучами полуденного солнца. Сьюзен де Гуд — его первая девчонка — лежала рядом на мягком лесном ковре, красивая и золотая в свете падающих лучей.

— Я этого хочу, — прошептала она ему на ухо. Она прямо-таки обожгла его своим дыханием, но у нее он был первым и потому, боясь напугать или чем-то навредить ей, действовал предельно осторожно. А может быть, Бог ему помогал.

Они, по-видимому, провели несколько часов, достигнув кульминации; в благоговейном смущении они сначала просто касались друг друга, затем пламя возбуждения полностью охватило обоих. Теперь он осторожно изучал влажный тайник между ее ног, не позволяя себе полностью отдаться чувству.

Она подняла голову и застонала, откинувшись и прикрыв зеленые глаза; спутанные каштановые волосы разметались по траве.

— Ты такая гладкая внутри, — прошептал он, касаясь губ, чувствуя, что боль между ног вот-вот разорвет его. У обоих не было больше сил сдерживать свою страсть. Трепетно, не доверяя друг другу и смеясь над этим, справлялись они с презервативом.

— Теперь порядок? — Она приподняла свои узкие бедра и наконец отдалась ему. Он заслонил ее от солнца, маленькие соски стали такими же темными, как розы. Ресницы задрожали и робко опустились. — Входи. Еще немного, и я этого достигну.

Это были самые эротические слова в мире. Взволнованный, Артемас пытался произнести в ответ что-нибудь связное, но смог только выдавить:

— Я тоже.

Он осторожно двигался сверху, ощущая ее маленькое хрупкое тело. Ноги их незаметно переплелись, и он скользнул по ее бедру своим выдающимся возбудителем, но потом инстинктивно приподнял ее, и они снова продолжили это увлекательное занятие.

Внезапно он почувствовал ее силу, да так, что каждый мускул на его спине и ягодицах дрогнул. Он притянул ее ближе, Сьюзи широко раскрытыми глазами смотрела на него.

— Не больно? — отчаянно спросил он. — Тебе хорошо?

Улыбка пробежала по ее влажным губам:

— Да. Это здорово!

Они вновь слились в страстном поцелуе. Он начал двигаться быстрее. О, это счастье — скользить и тянуть ее плоть, прижимаясь к ее изящным бедрам. Рот девушки приоткрылся, она вздрогнула и начала извиваться.

— Сьюзи? — тревожно спросил он.

Он едва соображал, но попытался собрать в кулак всю свою волю.

— Не останавливайся, — возбужденно выдохнула она.

Он медленно выгнулся, внимательно посмотрел на нее, обмирая от счастья. Его ритм внезапно породил в ней волны крохотных сокращений, что не поддавалось никакому описанию, тем более не соответствовало его прежним представлениям. Оказывается, тело Сьюзи при помощи тысячи маленьких губ может прилипнуть к нему точно так же, как ее рот.

Она издала мягкий гортанный звук, который, казалось, прошил его насквозь. Забыв обо всем, он продолжал усиленно работать, пальцы девушки уже впивались ему в спину, послышался ее жалобный голос со словами благодарности. Вдруг ее напряжение спало, остановился и он. Все еще оставаясь внутри нее, Артемас целовал ее губы, шею…

— О, Артемас, Артемас, — в изнеможении выдохнула она, — потрясающе. Ты просто великолепен! Говорят, что в первый раз — ужасно. Теперь-то я знаю, что это не так. — Она нежно погладила его по щеке. — У тебя стиснуты зубы. Ты в порядке?

К своему удивлению, он обнаружил, что она права.

— Конечно. Так случается.

Ему нельзя было терять контроль. Все эти ужасные слабости, не раз говаривал дядя Чарли, ты унаследовал от родителей и, не ровен час, они проявятся.

— Я просто… не нахожу слов.

Он виновато посмотрел на нее и, боясь огорчить, улыбнулся. Она погладила его по голове.

— Ты молчун, а я глупая.

Ее палец задержался у маленькой родинки над правым глазом.

Сьюзи широко улыбнулась, как бы прощая его неловкость. Он поцеловал ее, и улыбка стала еще одним милым приглашением насладиться оставшимся временем.

Позднее, когда от деревьев уже падали длинные тени, они оделись. Сьюзи плакала. Артемас, утешая, крепко обнимал ее.

— Я буду писать тебе, — прошептала она.

— А я обязательно отвечу.

— Я умру задолго до Рождества, ей-богу, умру.

— Не говори глупости. Мы проведем с тобой еще много счастливых минут.

— Но тогда уже будет холодно. Куда мы денемся?

— Придумаем что-нибудь. Например, я скоплю денег и сниму комнату в каком-нибудь мотеле.

— Здорово! — воскликнула она с неизвестно откуда взявшимся энтузиазмом. — Я тоже отложу половину карманных денег, которые мне дают в школу. Тогда, пожалуй, можно снять «люкс» с ванной-джакузи и провести там все Рождество.

— Видишь ли, — он сделал усилие, чтобы улыбнуться, словно Рождество уже не сегодня-завтра, — нам остается только привлечь все наше воображение.

Они обнялись и замерли в прощальном поцелуе.

— Я провожу тебя, — предложил он.

— Нет, если вечером я выйду из леса с тобой, это наверняка вызовет подозрение, мать все отслеживает. Отец, конечно же, подумает самое плохое.

— Решит, что ты влюблена в этого ужасного Коул-брука?

Она притянула его за подбородок и отрицательно покачала головой:

— Ты — лучший в мире Коулбрук.

— Не забывай же об этом, когда парни из Йельского университета будут к тебе приставать.

Из глаз ее снова брызнули слезы. Она обхватила его лицо руками:

— Никто не может помешать нам встречаться. Ты такой нежный и романтичный.

Она печально улыбнулась, потом повернулась и побежала к дому.

Артемас смотрел ей вслед и слегка гордился собой: сегодня он доказал, что в интимных делах не похож на своего отца.