«Воспаление легких», — пронеслось у нее в голове.

* * *

Нильссона занимали совсем другие мысли. Он сидел на корточках. Чемодан стоял рядом. Далеко отсюда виднелся зеленый дом. Свет уже не горел.

Приложив немалое усилие, Дан отодвинул большой камень. Маленький он поднял раньше. Нильссон посмотрел вниз в открытое отверстие. В глубокую яму — именно такой он ее и помнил. Он сам выкопал ее. Очень давно. На всякий случай.

Дан покосился на чемодан.

* * *

Усталость подкралась внезапно. Все тело вдруг превратилось в обмякшую массу. Все ее блуждания дали о себе знать. У Оливии едва хватило сил, чтобы подтянуть одеяло и забраться под него. Маленький прикроватный светильник озарял комнату теплым светом, и девушка почувствовала, как уплывает. Медленно… в то время как папа Арне, наоборот, выплывал. Он покачивал головой, глядя на Оливию.

— Это могло плохо кончиться.

— Я знаю. Я сделала глупость.

— Не похоже на тебя. Обычно ты все держишь под контролем.

— Вся в тебя.

Арне улыбнулся, и Оливия почувствовала, как по лицу струятся слезы. Отец выглядел таким исхудавшим, каким он, наверное, был в конце, когда она не видела его, а жила в Барселоне, в бегах.

— Спокойной ночи.

Оливия открыла глаза. Это сказал Арне? Она слегка потрясла головой; лицо и лоб горели. Жар? Ну конечно, именно сейчас. Здесь. В домике на западном побережье, который она сняла на одну ночь. Насколько жар может усилиться? Что она будет делать?

Аксель? Может, он еще не лег. И живет один, как он сам говорил. Может, Аксель сидит и играет в приставку. Ловец омаров? Вряд ли. А вдруг он постучит и спросит, понравилась ли ей еда?

— Было очень вкусно.

— Хорошо. Что-нибудь еще?

— Нет, спасибо. Хотя термометр не помешал бы.

— Термометр?

Потом слово за слово, и к моменту, когда погаснет свет, оба уже будут раздеты и не на шутку разгорячены.

Так в лихорадке думала Оливия.

* * *

Одноглазая Вера посетила футбольный матч. Команда «БК Ситуашун» против реабилитационной клиники района Рогсвед. Матч завершился со счетом 2:0 в пользу «Ситуашун». Оба гола забил Пярт. Этой радости ему хватит надолго.

Возвращаясь, они с Верой и Йелле наслаждались теплой ночью. Матч проходил на поле в парке Танто. Из-за пререканий с судьей и суматохи после матча ушли они оттуда только около одиннадцати. Сейчас время приближалось к половине двенадцатого.

Пярт радовался, он забил два мяча. Вера радовалась, она нашла черный лак в контейнере. Йелле был невесел. Его обычное состояние, поэтому никто не обратил на это внимания. Парочка довольных и один недовольный на пути сквозь ночь.

Вера проголодалась и предложила заглянуть в «Дрэгон Хаус» — китайскую забегаловку около Хорнстулль. Вера только что получила месячное пособие и собиралась угостить своих менее обеспеченных друзей. Но ни черта не вышло. Пярт не отважился войти, а Йелле не любил восточную кухню. В итоге их праздничный обед составили сосиски всевозможных сортов, купленные в уличном бистро. Получив свою увесистую порцию, Пярт заулыбался.

— Будет вкусно.

Потом они побрели дальше вдоль Хурнсгатан.

— Кто-нибудь знает, как дела у Бенсемана?

— Все так же.

Вдруг мимо них протопал мужчина очень маленького роста, без плеч, с лохматым хвостиком и заостренным носом. Семеня ногами, он обратился к Йелле писклявым голосом:

— Здорово! Как жизнь?

— Немного зубы болят.

— Оʼкей. Счастливо!

Маленький мужчина пошел дальше.

— Кто, черт возьми, это был?

Вера смотрела вслед хвостику.

— Хорек, — ответил Йелле.

— Хорек? Кто это?

— Парень из прошлого.

— Бездомный?

— Насколько мне известно, нет. У него есть жилье в районе Щеррторп.

— А ты не можешь там ночевать?

— Нет.

Йелле не собирался оставаться у Хорька. Состоявшийся между ними диалог примерно отражал их отношения на сегодняшний день. Йелле уже знал, что за этим последует.

— Ты можешь завалиться в фургоне, — сказала Вера.

— Знаю. Спасибо.

— Но ты не хочешь?

— Нет.

— И где заночуешь?

— Что-нибудь придумаю.

В последнее время они уже несколько раз вели такие разговоры, Вера и он. Речь шла не о ночевке, оба это знали, а о том, чего Йелле не хотелось. А чтобы не обидеть Веру, проще всего было отказаться. От места в фургоне. И от кое-чего еще. Пока.

* * *

Оливия ворочалась в кровати, лежа в пустом доме. Мерещившиеся от жара сны то появлялись, то исчезали. То она была на берегу у бухты, то в Барселоне. Внезапно девушка почувствовала, как ледяная рука дотрагивается до ее ступни на краю кровати.

Оливия подскочила. Локтем она задела прикроватный столик, отчего лампа полетела на пол. Девушка рванулась к стене и пристально посмотрела по сторонам — пусто. Она чуть опустила одеяло, запыхавшись от бешеного сердцебиения. Ей просто приснилось? Ну конечно же, как иначе? Кроме нее, здесь никого нет. Пусто.

Девушка села на край кровати, подняла лампу и попыталась успокоиться, глубоко дыша, как учила ее Мария, когда в детстве Оливии снились кошмары. Она вытерла лоб и в этот момент услышала это. Звук. Как будто голос, снаружи. За дверью. Аксель?

Оливия обернула вокруг себя одеяло, подошла к двери и открыла. В двух метрах от нее стоял мужчина с чемоданом в руке. Мужчина, которого она видела около Хасслевикарны. Оливия захлопнула дверь, закрыла на щеколду и бросилась к единственному окну. Опуская жалюзи, она искала глазами какой-нибудь предмет. Орудие, что угодно!

Тут в дверь постучали.

Девушка замерла. Все тело дрожало. Если закричать, услышит ли Аксель там, наверху? Вряд ли, ветер завывает громче.

Снова постучали.

Глубоко дыша, Оливия осторожно подошла к двери.

— Меня зовут Дан Нильссон, простите за беспокойство.

Голос звучал из-за двери. Дан Нильссон?

— Что случилось? Что вы хотели? — спросила Оливия.

— Мой мобильный здесь не ловит, мне нужно вызвать водное такси, я увидел свет… может быть, у вас есть мобильный, который я мог бы одолжить?

Мобильник у Оливии действительно был. Но мужчина снаружи этого не знал.

— Всего на пару минут, — проговорил он в дверь. — Могу заплатить.