В продолжение этой переписки наши партизаны распространили круг действий своих за Эльбу.

Полковник Тетенборн, посланный с отрядом из 4 слабых казачьих полков, 6 эскадронов и 2 конных орудий, в числе 1300 человек, должен был занять Гамбург, вооружить жителей сего города и страны, лежащей по левую сторону нижней Эльбы, против французов и уничтожить депо и склады, учрежденные неприятелем в северной Германии20. По прибытии в Людвигслуст Тетенборн заключил с герцогом Мекленбург-Шверинским договор, по условиям которого герцог обязался выставить ополчение против французов. Герцог Мекленбург-Стрелицкий также принял сторону союзников. В Лауэнбурге, ближайшем из ганноверских городов, тогда присоединенных к Наполеоновой империи, жители при появлении казаков сбросили французские гербы со всех общественных строений и вооружились за союзников. Полковник Тетенборн там получил известие, что Гамбург занят всего-навсего 1000 человек неприятельских войск и таможенной стражи, на усиление которой шел из шведской Померании генерал Моран, с 3000 человек и 17 орудиями, через Гадебуш и Мельн. Между тем командовавший в Гамбурге генерал Карра-Сен-Сир, опасаясь восстания жителей, не осмелился выждать прибытия нашего партизана и ушел по левому берегу Эльбы к Артленбургу. Несмотря, однако же, на то, Моран продолжал идти прямо к Гамбургу, но когда датский генерал Эвальд, стоявший с 3-тысячным отрядом на голштейнской границе, объявил, по настоянию Тетенборна, что его правительство не согласно на занятие Гамбурга французскими войсками, Моран обратился к Цоллен-шпикеру, чтобы переправиться там за Эльбу. Тетенборн, узнав об этом, сделал усиленный переход к Бергдорфу и, настигнув неприятеля на переправе 5 (17) марта, атаковал его спешенными казаками полков Денисова 7‐го и Гребцова и отбил 6 орудий. Затем наш отряд, в тот же день, перешел к Бергдорфу. Туда прибыла из Гамбурга депутация с изъявлением покорности находившегося в этом городе французского управления. Но Тетенборн объявил депутатам, что Гамбург может надеяться на покровительство союзников только тогда, когда отложится от Франции и восстановит прежнее свое правительство. На следующий день явилась в Бергдорф новая депутация, предлагая вооружить на защиту города от французов 5000 человек, выдать из городских сборов на одежду и вооружение их 200 000 талеров и открыть на сей же предмет добровольную подписку. Вместе с этим депутаты приглашали Тетенборна, от имени своего сената и сограждан, прибыть в их город.

7 (19) марта наш небольшой отряд вступил в Гамбург. Еще за две мили (14 верст) от города его встретил конный отряд из граждан, потом – народная стража; а за полмили от заставы вышли огромные толпы жителей, приветствуя радостными восклицаниями казаков, оглашавших окрестности громкими русскими песнями. Впереди заставы были поднесены Тетенборну старшими сенаторами Кохом и Шульцем ключи города, а при въезде он был встречен девицами в белом платье, ожидавшими его с венками. Во все время шествия через город нашего отряда не умолкали шумные приветствия народа, звон колоколов, ружейные и пистолетные выстрелы; во всех окнах развевались знамена. Жители, теряясь в изъявлениях своего восторга, украшали зелеными ветвями свои шляпы и высоко бросали их либо подымали на длинных шестах, другие усыпали цветами путь, по которому шли наши воины. Знакомые и незнакомые обнимали и поздравляли друг друга; многие плакали от радости. На всех улицах были выставлены бюсты императора Александра I, увенчанные гирляндами из цветов и лаврами. Вечером до 2 часов ночи весь город был иллюминован. По выходе из театра народ выпряг лошадей из Тетенборнова экипажа и повез его на себе до самого дома, где была отведена ему квартира21.

Освобождение Гамбурга, первого по торговле города во всей Германии и богатейшего из всех городов европейского материка, произвело всеобщий восторг в Пруссии. Берлинцы торжествовали его, как большую победу, пушечной пальбой.

Полковник Тетенборн, на следующий же день по занятии Гамбурга, объявил о восстановлении свободной торговли и сообщения с Англией и отправил с известием о том в Лондон корабль, на котором был послан казак Витиченко как живое свидетельство успеха, одержанного русскими войсками. Появление этого казака возбудило любопытство и участие англичан, все желали видеть его, угощали наперерыв, давали в честь ему обеды, и суровый сын Дона, благодаря врожденной сметливости и руководству находившегося при нем чиновника, поддержал сочувствие к себе англичан во все время своего пребывания в Лондоне.

По занятии Гамбурга были высланы партии на левую сторону Эльбы, для возбуждения жителей к восстанию против французов. В ожидании этих вооружений Тетен-борн остался в Гамбурге и приступил к укреплению города и к формированию войск. Положено было образовать Ганзеатический легион из двух батальонов, 6 эскадронов и двух батарей, в числе 2800 человек с 12 орудиями, и кроме того – народную стражу для непосредственной защиты города, в составе 6 батальонов, каждый в 1200 человек. Между тем подполковник Бенкендорф, посланный с казачьим полком в Любек, был встречен жителями сего города 9 (21) марта с таким же восторгом, с каким встречали Тетенборна в Гамбурге. Немедленно приступили к набору охотников в Ганзеатиче-ский легион, и в первые два дня явилось на службу более 500 человек, на экипировку которых тогда же внесено 60 000 талеров. Положено сформировать батальон и два эскадрона, в числе 1100 человек, что должно было, вместе с гамбургскими войсками, составить около 4000 человек. Но в действительности было собрано только до 2500; пожертвования деньгами ганзеатических городов были весьма умеренны. Восторг богатых, привыкших к удобствам жизни гамбургских граждан уступил место расчетам, не допускавшим увлечения. От этого – вооружения, ими сделанные, оказались недостаточны для обороны обширного города, вмещавшего в себе до 100 000 жителей. Что же касается до посторонней помощи, то она ограничилась гвардейским батальоном герцога Мекленбургского, числом в 400 человек, 200 солдатами прусской пехоты, примкнувшими к любекскому батальону, и кадрами английских войск для Ганноверского легиона22.

Жители Бремена готовились последовать примеру Гамбурга и Любека, но были удержаны в повиновении французам прибытием отрядов Карра-Сен-Сира и Морана и мерами строгости, принятыми начальником 32‐го военного округа французской империи, генералом Вандаммом. О действиях его может дать понятие следующий приказ, им отданный 22 марта (3 апреля): «Положение, в котором находится вверенный мне корпус, заставляет меня прибегнуть к чрезвычайным мерам, указанным обстоятельствами: я должен исполнить их. С самого начала моего военного поприща, испытав всевозможные перевороты, я умел всегда поставить себя выше всяких случайностей. Место, занимаемое мной, налагает на меня тяжкие обязанности, но с содействием отличных сановников, участвующих вместе со мной в обязанностях служить верно нашему высокому монарху, я твердо убежден в том, что неприятель дорого заплатит за всякую против нас попытку. Будучи счастлив во всех моих предприятиях, я еще никогда не испытал неудачи. Никто не станет на меня жаловаться, ежели буду иметь возможность избежать того; но, действуя от юности на основании строжайших правил чести, не нарушу моего долга. Единственным руководством моим будут наши обязанности к Государю и отечеству. Надеюсь, что, сходно с моими желаниями, управления и жители вверенного мне департамента[20] будут вести себя с благоразумием и осторожностью, которых требуют от них настоящие обстоятельства. В особенности же надеюсь на усердие и преданность доброго города Бремена, в которых порукой мне служит присяга вашего достойного мэра. Никто, вероятно, не станет подражать безумным поступкам гамбургцев. Я добр и справедлив, по врожденному характеру и привычке, но буду страшен при исполнении моих обязанностей, как прямой воин, пребывая верным своему долгу, не пощажу ничего, если воля моего Государя, польза отечества и слава нашего оружия того потребуют».