— Детей обманывать нельзя, — строго сказал Рей. — Это преступление.

Лора опустила глаза и глубоко задумалась.

— А у вас есть дети? — спросила она, помолчав.

— Нет, — коротко ответил он.

На следующий день они, как договорились, отвезли детей в школу и теперь возвращались обратно. Лора понимала, что настало время отвечать на вчерашний вопрос, но все оттягивала время, болтая без умолку. Каждый раз, когда она приказывала себе сказать, что согласна пойти к нему в гости, сердце у нее почему-то начинало бешено колотиться и слова застревали в горле. Так они добрались до развилки шоссе: к ее дому нужно было ехать налево, к его — направо.

Рей, не задавая вопросов, просто заглушил мотор и замолчал. Минут пять они сидели, не говоря ни слова, а потом он, наконец, повернулся к ней с вопросительным взглядом. Лора опустила голову и только едва заметно кивнула. Рей так же, молча, снова завел мотор, и они поехали направо.

У него оказался огромный двухэтажный кирпичный дом, такой шикарный, что Лора обомлела.

— Не волнуйтесь, это достал ось мне в наследство от деда, — прокомментировал Рей, видя ее изумление. — Он был весьма преуспевающим дельцом, купил этот особняк, когда разбогател. Мне он завешал дом и неплохой счет в банке а другую половину сбережений — под мое, конечно, опекунство — и еще коттедж под Хариджем брату. Я был очень доволен таким завещанием. Почти все деньги я вложил в устройство своей медицинской консультации, но дом, разумеется, оставил себе, всегда любил эту хибару. Мы тут часто жили с Тедом, когда были маленькие.

— Ничего себе хибара! — проговорила Лора, осматриваясь в необъятном холле. — А у вас старший брат или младший?

— Младший, да такой беспутный, что не приведи Господь! Уже двадцать четыре года, а все никак не определится в жизни. Учился в Кембридже, переходил с одного факультета на другой, да так ничего и не закончил. По-моему, он знает толк только в одежде, машинах, выпивке, еде и женщинах. Вернее, как раз в женщинах-то он, с моей точки зрения, разбирается очень плохо. Не хотелось бы мне одну из этих девушек видеть своей невесткой. Хорошо еще, что они у него каждую неделю меняются, так что на свадьбу в любом случае просто времени не хватит. А с другой стороны, парень он вроде неплохой…

— А ваши родители живы? — спросила Лора, проходя в гостиную после его пригласительного жеста.

— Отец жив, но живет далеко, у него другая семья. Мы с ним в очень скверных отношениях. С нашей точки зрения — я имею в виду нас с Тедом, — он испортил жизнь нашей матери, а она ведь полностью от него зависела! Представьте себе, она ради него за год выучила английский; а отец в ответ запретил ей учить нас японскому и даже что-то рассказывать о своей родине. Мама и в католичество перешла ради него и была уж конечно гораздо лучшей католичкой, чем он. Он гулял от нее направо и налево, а она страшно переживала. В конце концов, у нее десять лет назад случился инсульт и она умерла. А он, папочка наш, через год, даже меньше, женился еще раз и теперь мучает свою вторую жену. Из-за этого, правда, дед, его отец, с ним поссорился и даже ничего не оставил ему в наследство.

— А вы можете рассказать мне побольше про вашу маму? — попросила Лора, садясь в кресло перед камином.

— Если хотите. Как я уже сказал, она родилась в Японии. А познакомились они сразу после войны здесь: она была дочерью пленного японского офицера, каким-то чудом попавшего в Англию, приезжала сюда к отцу. Мать была очень хорошим человеком и красивой женщиной, только очень несчастной.

— Покажете мне фотографии?

— Обязательно, если это вам интересно, — отозвался он, встав на колени перед камином и разжигая огонь.

— А вы были женаты?

— Был. Давно и по глупости.

— Это как?

— Да женился почти сразу после университета на подруге сестры одного своего однокурсника, познакомились у него на дне рождения. Польстился, конечно, в основном на внешность. К тому же тогда ведь только год прошел, как мама умерла. Мне было очень скверно, а она меня вроде бы пожалела. А через некоторое время оказалось, что она вообще ничего не хочет, кроме красивой жизни, даже детей. И работа моя ее раздражала. Она говорила, что я работаю днями и ночами, а денег это почти не приносит. Все пыталась меня заставить влезть в какие-то сомнительные аферы, пилила постоянно. А я свою работу люблю! — сказал он с неожиданной запальчивостью, поворачиваясь к Лоре. — Я ей объяснял, что профессия врача такова, что первые несколько лет крутишься, как белка в колесе, чтобы набраться опыта и сделать себе имя. Но она заявила, что хочет жить сейчас, а не через десять лет. Обвиняла меня в том, что я ее все время бросаю, даже ночью езжу на вызовы, а ей нечем заняться. Как будто я развлекаться ездил. При этом сама совершенно ничего делать не хотела. А потом я вообще узнал, что она мне изменяет. Но к тому времени я уже к ней никаких чувств не испытывал, поэтому сцен устраивать не стал, просто указал на дверь. Прожили-то мы всего два с половиной года. А ее вроде как Бог наказал. Она потом еще раз вышла замуж, но снова неудачно, а мне вот наследство перепало, так, что я теперь довольно состоятельный. Поначалу у меня возникло чуть ли не отвращение ко всему женскому полу, а потом я понял, что сам был дураком. Нечего жениться, если плохо знаешь человека. Вот такая история. Ничего интересного, но, по-моему, весьма поучительно.

Они сидели в прекрасной гостиной в викторианском стиле, перед ним в камине горел живой огонь. Было так спокойно и хорошо, что Лора почти забыла, как неловко она еще совсем недавно ощущала себя в присутствии Рея. Они пили вино, тихо разговаривали, слушали приятную музыку. Лоре вдруг показалось, что она знает его всю жизнь.

— Да, вы обещали показать фотографии, напомнила Лора.

— Вы действительно этого хотите или просто из вежливости? Или вам со мной скучно.

— Я действительно хочу взглянуть на вашу маму, вы так тепло о ней говорили. Если только вам не будет от этого тяжело.

— Да нет, не думаю, это же было десять лет назад, я это уже пережил. Хотя, конечно, мне до сих пор страшно больно, что у нее так сложилась жизнь. Она была слишком романтической натурой. Возможно, если бы она осталась на родине, она была бы там счастлива. Ее отец проклял ее, когда она вышла замуж за англичанина. Ее семья так и не приняла этого брака, все отвернулись от нее, поэтому мама даже не могла вернуться домой. В общем, невеселая история: мой отец оказался подлецом. Сначала, наверное, польстился на экзотику, а может, действительно влюбился, что часто с ним случалось, а получилось, что просто сломал ей жизнь.

Рей вышел и через некоторое время вернулся с большим альбомом в темном кожаном переплете. Присев на корточки рядом с ее креслом, он положил альбом Лоре на колени и раскрыл его.

— Вот ее свадебная фотография. Я, честно говоря, не могу смотреть на этот снимок. Она тут такая молодая, красивая и такая счастливая! Если бы она тогда знала, чем все это кончится! — на Лору со старой черно-белой карточки смотрела очаровательная японская девушка, совсем еще юная. Пышное подвенечное платье, гигантский букет лилий в руках, смеющееся скуластое лицо, прекрасные темные глаза, глубокие, как океан… А их общие свадебные фотографии, где она с отцом, я просто уничтожил, — продолжил Рей с неприязнью в голосе. — У него там ужасно самодовольная физиономия, как будто он ей большое одолжение делает. А это мама после моего рождения. Это я у нее на руках. А это мама с новорожденным Тедом, а рядом — я. Так получилось, что мы с ней Теда вместе воспитывали и я ему больше отец, чем наш папаша, который на нас едва внимание обращал. С тех пор я и люблю детей, а они мне кажется меня. Хотя Тед, к сожалению, вырос совсем не таким, каким бы мне хотелось.