Я не могла себе представить, чтобы Себастьян прятался в углу.

– Второй вариант: ты поцеловала его, а он решил, что это неправильно, и, когда ему стало неловко, как можно быстрее ушел, а теперь надеется, что ты об этом забудешь.

Черт.

Я подошла к балконным дверям.

– И он жалеет, что я это сделала?

– Что ж… – она прикусила нижнюю губу, – у Себастьяна никого нет. У тебя – тоже. У вас много общего. Вы оба привлекательны…

– Я бы тебя отжарила, – прокомментировала Меган.

– Спасибо, – ответила я, хрипло смеясь.

– Вы оба так много знаете друг о друге. Но подумай сама: если бы ты поцеловала его и ему бы это понравилось, неужели он не поцеловал бы тебя в ответ или не сказал бы что-то другое вместо «этого не должно было случиться»?

С трепетом в сердце я отодвинула занавеску и выглянула наружу. Ветерок колыхал ветки старого клена.

Эбби права: Себастьян сказал, что произошла ошибка.

– Я действительно не могу назвать ни одной причины, по которой вы не можете быть вместе, – добавила она. – Но, мне кажется, если он влюблен в тебя, то не стал бы называть ваш поцелуй случайностью.

Такое ощущение, что в моем желудке вспенилась кислота, вызвав приступ. Как возможно настолько реально ощущать боль? Словно вскрыли грудную клетку. Я с дрожью вздохнула.

– Что мне делать? – Задернув занавеску, я повернулась лицом к девочкам.

Светлые брови Меган тут же поднялись.

– Я бы уже написала ему и спросила, в чем дело.

Стоило только об этом подумать, как меня охватило волнение.

– Я слишком труслива для подобной тактики.

– Ты не трусиха, Лина, – заверила меня Эбби. – Понимаю, почему ты этого еще не сделала. Себастьян – твой близкий друг, это очень сложно. – «Сложно» – не то слово. – Думаю, с твоей стороны было бы разумно что-нибудь сказать. Может, поинтересоваться, все ли в порядке. Это довольно сдержанно.

Меня уже от одной мысли об этом начинало тошнить.

– Я чувствую себя идиоткой.

– Почему? – нахмурилась Меган.

– Потому что… потому что я не должна на этом зацикливаться. – Я подошла к кровати и плюхнулась рядом с Меган, после чего вытащила из пачки печенье. Внутри появилось ощущение жгучей обиды. – Существуют вещи поважнее, над которыми стоит ломать голову.

– Например? – небрежно поморщилась Меган. – Мир во всем мире? Политика? Государственные долги? Уверена, список можно продолжить. Но это ведь ты смотришь новости, а я даже не знаю, по какому каналу их показывают.

Едва улыбнувшись, я покачала головой.

– Мне надо думать о выпускном классе. В этом году у меня углубленная подготовка почти по всем предметам, и расписание по волейболу будет просто зверским. Я должна получить стипендию…

– Знаешь что? Все это чушь. – Меган повернулась ко мне с покрасневшими щеками. – И что дальше? Сейчас ты думаешь о парне и говоришь с нами о нем. Знаю, у тебя в голове есть и другие мысли. Эбби тоже это понимает. Тебе не нужно ходить целыми днями и болтать об умных вещах, чтобы доказать, что ты не помешана на парнях. И мне плевать на все эти слова вроде: «Боже мой, она только о парнях и думает», потому что мы в любом случае мечтаем о них. Мы, девчонки, никогда не победим в этом соревновании.

– Ну вот, – растянула Эбби, – начинается демагогия.

– В точку. Понимаете, когда мы думаем о парнях, другие называют нас пустышками. Другие девушки, к слову. Давайте будем реалистками и признаем, что девчонки умеют быть стервами. Они считают нас неразносторонними – бог знает, что значит это слово. А если мы утверждаем, что не думаем о парне, который нам нравится, то нас обвиняют во лжи или в том, что мы странные. Когда концентрируемся на других вещах, то мы претенциозны. Мы буквально не можем победить. Как будто нам не позволено иметь чувства или думать о чувствах. Чушь все это.

– Я не часто это говорю, – прошептала Эбби, – но в ее словах есть смысл.

– Конечно, есть! То же относится и к девушкам, которые любят девушек. Просто поменяйте фразу «помешанная на парнях» на «помешанная на девушках». Это ужасно. Ты думаешь о Себастьяне потому что он для тебя важен так же, как школа, волейбол, работа и даже государственный долг.

Я засмеялась, а Меган глубоко вздохнула.

– Мне нравится думать о парнях, особенно о Филиппе. И на самом деле я умнее большинства людей – особенно тех, кто называет меня помешанной. Черт, я могу думать о парнях, но иметь и другие мысли, так что наплевать на эту чепуху. Не упрекай себя в том, что сосредоточена на вещах, которые для тебя важны. Да, получилось так, что этим «важным» оказался парень. Завтра это может быть что-то или кто-то еще.

Глядя на нее в легком изумлении, я улыбнулась.

– Меган, я хочу, чтобы ты повторила эту тираду и записала ее на диктофон.

Она закатила глаза.

– Не надо, потому что во второй раз так хорошо не получится.

Эбби прокрутилась в кресле.

– Снова повторюсь, но Меган права.

Плюхнувшись на кровать, я чуть не приземлилась на упаковку «орео». Я уставилась в потолок, и напряжение немного ослабло. Грусть, как и вся путаница вокруг Себастьяна, оставалась со мной, но мне стало легче благодаря им, моим подругам.

– Девочки, – обратилась я к ним, – вы – мои спасительницы. Это значит, что я не буду есть оставшиеся семь тефтелей, лежа на диване и рыдая.

– Приятно слышать, – засмеялась Эбби.

– Можно мне одну? – Меган легонько стукнула меня по руке. – Уверена, после всего этого печенья стоит съесть что-то нормальное.

– Мои слова прозвучат очень слащаво, – предупредила я, не шевелясь. – Но ведь мы всегда будем лучшими подругами? Ведь я не в последний раз повела себя как идиотка.

– Это действительно слащаво, но мы всегда будем подругами, – хихикнула Меган.

– И не забывайте о Дари, – напомнила Эбби. – Наша четверка всегда будет нашей четверкой, несмотря ни на что.

После того как девочки ушли, я взяла телефон и вышла на балкон. Перегнувшись через перила, посмотрела на дом Себастьяна. Во дворе, стоя на коленях, его мама копалась в земле. Ее лицо скрывала соломенная шляпа с мягкими полями, из-под которой торчало несколько прядей каштановых волос.

Все ее тело дрожало, когда она погружала совок в рыхлую землю патио. Рядом с ней в коробках ожидали посадки ярко-синие и красные пионы. Мой взгляд переключился на их кирпичный дворик, в центре которого располагался очаг, который, в отличие от нашего, не развалился.

Мама Себастьяна была молчаливой. За время знакомства с ним и за все разы, что я бывала у них в гостях (то есть больше тысячи), с его матерью я разговаривала пару раз. Она всегда была приветливой, здоровалась, спрашивала, как дела у меня и у мамы, как успехи у Лори в колледже, но на этом наша беседа заканчивалась.