Хоть что-то положительное. Меня не изуродуют!

— Но на деле, Эва, всё складывается по-другому. Только за последние десять лет в «Бездне» погибло пятьдесят девушек. И у половины из них были неполные контракты.

— Как женщины вообще попадают в рабство?

Энрике задумался.

— Кто-то за долги родственников, кому-то срочно нужны большие деньги. Девушек, которых истязают до смерти, обычно крадут и перепродают в клубы. У этих несчастных нет близких, и искать их никто не будет.

— Ясно. Теперь расскажи всё об этой троице.

Мой муж нахмурил брови.

— Они создают ад. Меддис, хирург, как ты его назвала, самый жестокий. Не помню, чтобы хоть кто-то вырвался от него живым. Он знает все болевые точки, ход артерий и нервов. Возбуждается, причиняя боль. Сэр Рональд, жирная скотина, боится крови. В половом плане совершенно бессилен. Чаще наблюдает. Иногда доставляет удовольствие себе сам. Беккер… Вот это тип с фантазиями. Холодный расчётливый ублюдок.

Информация не радовала. Девять месяцев ада. Выдержу ли я, если моя мать сошла с ума через три…

— Всё милый, отдыхай.

Я выключила ночник и попыталась заснуть. Ничего, как только всё закончится, я найду возможность поквитаться с каждым садистом и станцую «Фламенко» на их могилах.

Прошло два дня. Энрике восстановил силы. Хотя рана и причиняла страдания, он решил вести машину сам. Я надела брючный костюм, обмотала голову косынкой и упаковала в сумочку солнечные очки. Кто знает, в каком состоянии я появлюсь в доме через сутки. Зачем давать прислуге лишний повод для сплетен?

Со стороны казалось, что мы едем на обычную деловую встречу.

— Эва, мне это как-то не по душе.

Можно подумать, я была в восторге.

— Успокойся. ― Видя, что руки мужа трясутся, я подошла к машине и села за руль. ― Залезай и пристёгивайся. Будешь моим штурманом.

Энрике послушно пристегнул ремень.

— Поражаюсь твоему спокойствию. Я не спал всю ночь, продумывал, куда могу увезти тебя, спрятать.

— Сам не спал, и мне не давал. ― Моё английское спокойствие превратилось в ледяное безразличие. ― Нас должна радовать одна мысль. Мы сделали для семьи всё, что могли. Через девять месяцев забудем это, как страшный сон, и будем жить дальше.

Мой муж тяжело вздохнул.

— Я ничего не забыл. Я жил с тяжким грузом на сердце тринадцать лет, а теперь история повторяется.

Машина покинула особняк и понеслась по узким улочкам Валенсии.

— Эва! Возможно, ты ещё успеешь…

— Сбежать? Спрятаться? Не шути так. Жить в страхе, что тебя рано или поздно найдут, осознавать, что твоё место заняла девочка, совсем ребёнок… Я так не смогу.

— Но ты и сама ещё ребёнок.

Резко затормозив, я пристально посмотрела на мужа.

— Я повзрослела давно. Моё детство закончилось в карцере интерната, в тот самый первый раз, когда я бродила по тёмному подвалу, прижимаясь к холодным бетонным стенам, и умоляла выпустить. Я представляла, что рядом затаилась сотня чудовищ, а утром поняла, что чудовища ждали меня снаружи. Моя юность закончилась в погребе на вилле дядюшки. Когда я осознала, что позора не избежать ― решила покончить с собой. А теперь я хочу жить, жить, во что бы то ни стало. И я выживу и отомщу всем за маму и за себя, не будь я женщиной рода Гарсия!

В глазах Энрике стояли слёзы. Он сжал мою руку.

— Эва, я не заслужил тебя. Прости.

Резко нажав на газ, я понеслась навстречу судьбе.

Пригород Мадрида, район Толедо

― Да уж! Местечко, как в фильмах ужасов.

Проплутав по узким просёлочным дорогам, мы оказались в двадцати километрах от трассы. Старинный особняк у самого леса был огорожен кованым забором. Яркий изумрудный мох покрывал каменные стены. Сорная трава пробивалась между булыжников мостовой двора. Казалось, тут не могли жить люди. Приведения, упыри, ведьмы ― кто угодно, только не люди…

На порожках стояло гориллообразное существо. Джек, подручный дьявола. Не удостоив великана даже взглядом, я протиснулась в двери.

— Эй, Беккер! Где ты, чёртов ублюдок?

В просторном холле зажёгся свет.

— Добро пожаловать в «Бездну», миссис Гарсия.

— Ты очень любезен для простого извращенца.

Беккер широко улыбнулся и развёл руками.

— А кто тебе сказал, что я прост? Я чрезвычайно изобретателен. И в этом ты скоро убедишься, куколка. Тим! Иди сюда.

Со второго этажа спустился очередной персонаж. Вот он-то и был похож на маньяка. Лысый череп, глубоко посаженные глазки и длинные паучьи пальцы.

— Это Тим, наш врач. Желаешь, чтобы он осмотрел тебя перед встречей?

Я содрогнулась.

— Нет.

— Тогда подпиши, что с тобой всё в порядке, и ты не беременна.

— Поверите на слово? А вдруг я больна СПИДом или сифилисом?

Беккер усмехнулся.

— Твою медицинскую карту уже проверили. Копия находится у нас в архиве.

— Что ж, тогда к делу. Сейчас 15.30. Время пошло. Мой муж заберёт меня ровно через двадцать четыре часа и ни минутой позже.

Нужно было сказать Энрике что-то ободряющее, но я не могла подобрать слов.

— Ты всё слышал? Уезжай.

Я отвернулась.

— Куда мне идти?

Беккер довольно потёр ладони.

— В подвал, детка.

В отличие от дома, погреб был оборудован всем необходимым. Огромная кровать под балдахином, мягкий ковёр в изножье, резной дубовый столик и старинное кресло. Как я поняла, это был уголок хозяина. Всё же остальное пространство было подготовлено для меня. Деревянный стол с жёлобом, кандалы, цепи, распорки, металлические крестовины. И даже очаг в углу предназначался не для обогрева. Клещи с длинными ручками, металлические пруты и странные бруски разных размеров.

— Это клеймо клуба, Эва. Знак бесконечности. ― Беккер подошёл сзади и взял в руки тяжёлый металлический слиток. ― Ты не вправе сводить его. Иногда в клубе устраивают большие вечеринки. Клеймо означает, что использовать твоё тело может только хозяин. А теперь иди, переоденься. ― Он указал на крохотную дверь, которую я даже не заметила.

В узком проёме висело платье. Алое, атласное. Оно бы очень подошло для приёма. Скинув с себя всю одежду, я натянула кровавый наряд и вышла в центр комнаты. Мой палач тоже сменил дорогой костюм на кожаные штаны. Его запястья были обмотаны эластичным бинтом. Если отбросить ненависть к этому недочеловеку, его можно было бы назвать привлекательным. Несмотря на возраст, садист обладал подтянутым и в меру накачанным телом. Мышцы играли на груди при каждом движении, а пресс казался стальным. Чуть позади маячил Джек.