– Я проигрался, Гилевич.

– Так возьмите у меня немного. Завтра отдадите!

– О, непременно! Спасибо вам! Честное слово!

– Так вот, пожалуйста.

И отводя в сторону барона, незаметно совал ему в руку депозитку.

– А вы что, милая барынька? – обращался старик-еврей к даме с красными пятнами от волнения на лице.

– Увы, ничего не осталось.

– Так отчего же вы не хотите принять услуг этого вот старца? Он ведь безумно влюблен в вас.

– Господин Гилевич, вы забываетесь. Я – честная женщина, я не торгую собою…

– Пхе! Честная женщина… Но разве вы сделаетесь бесчестной от того, что у вас станет больше денег? Смотрите, как набит его бумажник, вот он его раскрывает, сколько там денег…

И взор честной женщины, помимо ее воли, приковывается к бумажнику того, кто давно уж точит свои гнилые зубы на ее молодое тело.

Этот вездесущий и всеведающий старик еврей был хозяином тайного капища Ваала.

Было около двенадцати часов ночи. Оживление во всех комнатах нарядного игорного притона было необычайное. Игра шла на всех столах. Почтенный хозяин, Гилевич, довольно потирал руки.

Он стоял у окна и вел тихий разговор с высоким худощавым господином типично польского облика. Темные, распушенные усы, маленькие бакенбарды на щеках, широкий воротник, большой галстук бантом, светло-клетчатые брюки и масса сверкающих камней на пальцах рук.

Что-то бесконечно хищное вспыхивало, сверкало в его больших глазах.

– Итак, ваше сиятельство, вы сегодня не играете? – спросил старик еврей.

– Не стоит, ваша светлость, – усмехнулся тот.

– А почему, Прженецкий?

– Игра мелкая, Гилевич. Не стоит рук марать.

– Еще бы! Поели такого огромного куша, который ты схватил на днях…

– Кажется, ты получил из него свою долю с лихвой?

Старик еврей прищурился.

– Но эта «лихва» пришлась мне за огромный риск доставить труп застрелившегося Грушницкого в гости. Ха-ха-ха! К самому дьяволу – Путилину. Видный малый! Он, наверное, не предполагал, что после смерти его душа попадет в пекло… сыскного ада, к Вельзевулу!..

На пороге комнаты появилась группа из трех лиц. Впереди стоял коренастый человек в коричневом фраке и белом жилете.

– Кто это? – тихо шепнул Прженецкий, гениальный шулер, Гилевичу, показывая глазами на вновь прибывших.

Гилевич удивленно ответил:

– Я сам не знаю. Эти субъекты в первый раз у нас.

И он с вкрадчивой, ласковой улыбкой на губах направился к необычным гостям.

– Изволите быть в первый раз у нас?

– Вот-те на! Конечно, в первый раз, милый человек! – трубной октавой загремел коричневый фрак. – Как же я мог быть у тебя раньше, когда я только что прибыл с моих золотых приисков, из Сибири?

И он расхохотался так, что играющие неподалеку вздрогнули.

– Золотопромышленник, владелец Атканских золотых промыслов, слыхал, может? Рухлов Степан Федулыч. А ты, мил человек, кто будешь?

– Я-с? Я-с, господин Рухлов, Гилевич Абрам Моисеевич. Я владелец этого помещения.

– Этой вертушки? Ну, будем здоровы!

И «коричневый фрак» – это был, как вы уже можете догадаться, Путилин – протянул старику еврею свою руку.

– А… а скажите, пожалуйста, достоуважаемый господин Рухлов, как вам удалось попасть сюда, к нам?

Глаза содержателя игорного притона – «мельницы» пытливо впились в глаза лжезолотопромышленника – гениального сыщика.

– Это ты, стало быть, насчет пароля вашего? – А-ха-ха-ха! – опять громовым голосом расхохотался Путилин. – Скажи, пожалуйста, какая мудреная штука: да нечто мало людей знают, что на вопрос: «Кто идет?» надобно отвечать: «Крылья машут!» Э, миляга, у нас, в Иркутске, тоже немало таких мельниц понастроено. Играть-то мы любим, штуки все эти отлично понимаем. И для того, чтобы, значит, попасть к тебе на игру, вовсе не надо быть Путилиным.

Я увидел, как при этом слове вздрогнули и еврей, содержатель притона, и господин с польской наружностью, стоящий неподалеку от нас.

Признаться, вздрогнул и я. «Путилин!» – он произносит здесь, в этом страшном притоне, где всякие преступления возможны, свое имя! Что за поразительная смелость, что за безумная бравада, что за непоколебимая вера в свой талант, в свой гений!» – молнией пронеслось у меня в голове.

– Хе-хе-хе, – принужденно рассмеялся старый еврей. – И вы про Путилина слышали? Ну, навряд ли он попадет сюда.

– Да и что ему тут делать? Здесь, чай, народ не грабят. А? – добродушно расхохотался Путилин.

– Помилуйте-с, как можно. Здесь игра благородная, обмана не бывает.

– А только я думаю, что игра-то у вас мелкая, игрочишки, поди, вы все больше, а не игроки. Вот у нас, в Иркутске, игроки настоящие, крупные. Я, признаться, мелкой-то игры не обожаю.

– Бывает и у нас игра на сотни тысяч, – усмехнулся содержатель игорного притона.

– Ого! Это вот по-нашему! – крякнул «золотопромышленник» – Путилин. – Ну-с, свиту мою дозволь тебе представить: это вот главноуправляющий мой, а это – ха-ха-ха – милый человек, пан Выбрановский. Обязательный человек, все чудеса столичные показывает мне.

Во все время этого разговора с нас не спускал глаз «великий» шулер Прженецкий. Очевидно, он жадно ловил каждое слово сибирского миллионера и лицо его принимало все более и более довольное, радостное выражение.

– Может, хорошего игрочка подберешь, господин Гилевич? – продолжал Путилин. – Любопытно поглядеть, как играют у вас в Питере.

Оригинальная внешность Путилина, «нового» посетителя, его грубый раскатистый смех, его толстенная золотая цепь и, наконец, то обстоятельство, что его сопровождает свита, – все это невольно возбудило любопытство у постоянных аборигенов сего тайного игорного притона.

На нас глядели игроки и игрицы со всех столов, на секунду-другую забыв про карты.

– Кто это такой?

– Не знаю. В первый раз вижу.

– Экое сытое животное! – с досадой и завистью прошептал один проигравшийся офицер другому.

Особенно волновались дамы. Они хищно оглядывали фигуру сибирского миллионера, очаровательно улыбались накрашенными губами.

Да, наше появление произвело известную сенсацию в тайном капище бога Ваала.

– Ну, милый человек, столик бы нам… Да нельзя ли горло холоденьким промочить? – обратился Путилин к старому еврею.