И она ненавидит романтику.

Сэм улыбнулся, направляясь на кухню. И еще она не умеет готовить. Значит, готовкой придется заниматься ему.

Аннелиз упряма. Но ничего. У него есть преимущество — он хорошо готовит, поэтому будет искать путь к ее сердцу через желудок.

Аннелиз закончила работу почти в пять часов вечера. Ей захотелось пробежаться и немного размяться. К сожалению, бежать некуда — она в ловушке. И, что еще хуже, с мужчиной, который заставляет ее размышлять о собственной жизни.

Нужно перед ним извиниться. От стыда у Аннелиз сдавило горло. Нужно признать, Сэм Эли — хороший парень. И он был с ней заботливым и понимающим. Но в ответ на его нежность и готовность выслушать она разозлилась и ответила ему неблагодарностью. Неудивительно, что он разбил лестницу. И чего Аннелиз так на него взъелась? Ее жизнь стала бы намного лучше, научи она доверять людям. Но Аннелиз выросла в обстановке крайней недоверчивости, поэтому настороженно относилась к внешнему миру.

Аннелиз отправилась в спальню, чтобы освежиться. Теперь в доме было довольно тепло, но после захода солнца ей показалось — в нем очень холодно.

Она надела кардиган и распустила волосы, чтобы расчесать их. Внезапно ее руки задрожали — она вспомнила обнаженного Сэма на своей старомодной кровати…

Сначала Аннелиз собиралась опять убрать длинные непослушные волосы в хвост, но все-таки оставила их распущенными. Глядя в зеркало, она вздрогнула. С распущенными по плечам волосами она выглядела гораздо женственнее и уязвимее, и это ее насторожило.

Когда урчание в животе стало чересчур громким, Аннелиз решила сдаться. Собравшись с духом, она отправилась на поиски Сэма.

Чарующие запахи из кухни застали ее врасплох. Аннелиз осторожно открыла дверь.

Сэм поднял глаза, держа в руке лопаточку. Когда он недавно выбежал из комнаты, Аннелиз почти убедила себя: Сэм — ничем не примечательный парень. Но сейчас, оказавшись с ним лицом к лицу… Сердце Аннелиз замерло. Все-таки Сэм поразительно хорош собой!

Сглотнув, Аннелиз прикусила нижнюю губу и остановилась в дверях.

— Удивительно вкусно пахнет, — сказала она, стараясь комплиментом загладить свою вину.

— Уже почти готово, — сдержанно ответил Сэм. — Откупоришь бутылку вина? И принеси бокалы.

Аннелиз сделала, как он просил, обрадовавшись, что Сэм уже не хмурится. Ее нервы были на пределе, и она ужасно проголодалась. Сейчас Аннелиз чувствовала себя девочкой-подростком, а не взрослой женщиной.

Она наблюдала, как Сэм накладывает на тарелки свиные отбивные, ризотто, консервированный зеленый горошек и домашний хлеб. Держа тарелки в руках, он кивнул:

— Иди вперед. Поедим в гостиной.

Взяв бокалы и бутылку вина, Аннелиз движением бедра открыла дверь в соседнюю комнату. Увидев гостиную, она остановилась как вкопанная. Сэм тихо выругался, едва в нее не врезавшись.

— Что-то не так? — спросил он, его дыхание ласкало ее ухо.

Аннелиз с трудом сглотнула, вспоминая собственные намерения помириться с ним:

— Все в порядке.

Обстановка в гостиной напоминала сцену из кинофильма.

Сэм поставил маленький столик перед камином и развел огонь. На столе, покрытом кружевной скатертью, стояла бабушкина антикварная посуда в деревенском стиле — кирпично-красные глиняные тарелки. В старой бутылке из-под кьянти закреплена восковая свеча.

К столу были придвинуты диван и кресла — чтобы после ужина посидеть и поговорить в уютной обстановке. Низкую фарфоровую вазу оживлял сухой букетик из лаванды и вереска.

Аннелиз поставила бокалы на стол, стараясь ими не звенеть:

— Красиво…

Сэм осторожно разложил тарелки и стал разливать вино.

— Садись и поешь, — сказал он, наполняя ее бокал почти до краев, — пока не остыло.

Аннелиз неохотно повиновалась, чувствуя, как учащенно бьется сердце. Она не рассчитывала и не хотела, чтобы Сэм был милым и привлекательным. Не нужен ей романтический ужин, ведь после расставания с Сэмом жизнь будет казаться ей неполной.

Сэм, не обращая внимания на ее страхи, с аппетитом принялся за еду. Разговор был главным образом односторонним — высказывался Сэм, а Аннелиз время от времени что-то бормотала в ответ.

Она свободно говорила на трех языках, привыкла ужинать в шикарных ресторанах многих стран и знала, как подбирать вино и столовые приборы, но сейчас смущалась и казалась себе неумехой.

— Ты язык проглотила? — Сэм насмешливо выгнул бровь.

Аннелиз сглотнула:

— Ты так старался. — К сожалению, ее заявление прозвучало как обвинение, а не похвала.

— Не волнуйся, моя маленькая злючка. Я старался для себя, а не для тебя.

— Что это значит?

— У меня было плохое настроение. Мы раздражены оттого, что сидим в замкнутом пространстве. Я решил разнообразить наше существование.

— Вряд ли ты бываешь в плохом настроении. По крайней мере, рядом со мной, — поспешно прибавила она. — Редактор общественной газеты Шарлоттсвилла назвал тебя истинным джентльменом Вирджинии.

Сэм поднес бокал к губам, посмотрел поверх него на Аннелиз и сделал большой глоток. Шея его слегка напряглась. Сейчас на Сэме была бледно-голубая рубашка с расстегнутым воротом и закатанными рукавами. Одетый в деревенском стиле, он был таким красивым…

Повертев бокал в пальцах, Сэм поднял голову и задумчиво посмотрел на Аннелиз:

— С каких пор ты читаешь светскую хронику? Я думал, Вольфы категорически против средств массовой информации.

Нанизав на вилку последний кусочек нежной свинины, Аннелиз махнула ею в его сторону:

— Я живу не в пещере. В нашем районе ты настоящая знаменитость. Уверена, женщины выстраиваются в очередь, чтобы стать твоей любовницей в следующем месяце.

— Честно говоря, — сказал он, прищурившись, — я не настолько неразборчив в связях.

— Ну, не похоже, что ты решил остепениться. Или все эти разговоры о желании обзавестись детьми — уловка, чтобы заманить мягкосердечную романтичную женщину в постель?

— К счастью, ты не романтик, — мрачно произнес он. — А то неизвестно, что бы произошло.

По ее спине пробежала дрожь.

— Ты не ответил.

Похоже, ее язвительность его только забавляла.

— Вовсе нет. Я не скрываю своих намерений, но не настолько глуп, чтобы позволить женщине думать, будто я серьезен, когда это не так.

— А когда ты не был серьезен?

Он откинулся на спинку стула:

— Ты ревнуешь, Аннелиз?

Она поперхнулась вином: