– А ты в день нашей свадьбы домой пришла без прически, – заметил вдруг Померанцев, неожиданно оживившись. – Не стала делать?

– А я как чувствовала, что ты не придешь, – пробормотала Олеся после невольной паузы. Что отвечать. План был – отстреляться на прослушивании, затем переодеться, сделать прическу у Анны и потом прийти в загс. План был – план сплыл, а Померанцев ничего такого тогда не заметил.

– Чувствовала, значит? – кивнул он, задумчиво посмотрев на нее. – Всегда приятно, когда твоя девушка тебя хорошо знает.

– А ты не пришел! – возмущенно напомнила вдруг ему Нонна, найдя наконец идеальный повод прицепиться к Померанцеву.

– А это не твое дело, дорогая Нонна, – холодно, сквозь зубы процедил Померанцев, не сводя взгляда при этом с Олеси.

– Конечно, это не мое дело, – кивнула Нонна, полная искреннего и неподдельного (и такого своевременного) сострадания к травме своей хорошей подруги. Проблема была только в том, что Нонне не было известно второй части этой драматической истории. О том, что Олеся сама не явилась в загс, Нонне решили не говорить – на всякий случай. Она была хорошей подругой, но порой становилась непредсказуемой. Особенно когда была уверена, что действует в чьих-то интересах и знает, как будет лучше.

– Конечно, не твое, – еще раз кивнул Померанцев, а Олеся встрепенулась с облегчением, увидев, как к ним направляется адвокат.

– Паспорта, – коротко бросил тот тихим голосом, каким говорит человек, привыкший к тому, что все его распоряжения выполняются беспрекословно. Анна тут же вытащила оба паспорта: свой – новенький, нетронутый, почти никогда не использующийся, и Матгемейна – потрепанный, перелетевший тысячи миль.

– Скоро вызовут, – заверил их адвокат и ушел. Олеся и Померанцев смотрели друг на друга, а Анна покраснела и заволновалась.

– Ты была в тот вечер в одежде для прослушивания. Забавно, что мне это только сейчас в голову пришло! – Померанцев выглядел удивленным, даже пораженным. Он запустил ладони в волосы и вдруг криво усмехнулся.

– Для какого прослушивания? – спросила Нонна, ненавидящая, когда она оказывалась явно не в курсе чего-то важного.

– Ты была в тех черных джинсах и рваной майке. Ты была ужасно накрашена. Как же я не подумал! Ты туда ходила, да? Несмотря на то, что я запретил тебе!

– Я плевать хотела на то, что ты мне запретил, – внезапно прорвало Олесю. – Я – актриса.

– И что, тебе дали эту роль? Нет? Что, забыла там с кем-то переспать? – Померанцев говорил спокойно и негромко, так что с противоположной стороны коридора слышно не было, зато Анне и остальным было прекрасно слышно.

– Прекрати ее мучать! – рявкнула Нонна, и уж это услышали все.

– Пусть она сама меня попросит, – улыбнулся он ей, и улыбка была та самая – полная презрения и превосходства. Нонна была для Померанцева не больше чем пустой надоедливый шум в эфире. Максим повернулся к Олесе, а та только побледнела и перебросилась с Анной перепуганным взором. Нужно было быть очень осторожной. Нужно не ляпнуть чего-то лишнего, в то время как ляпнуть ой как хочется. Чтобы сбить эту невыносимую улыбку с его красивого лица.

– What’s going on?[4]– Даже Матгемейн заволновался, больше реагируя на взбешенное лицо Нонны, чем на тихую речь Максима.

– Так скажи честно: как только я ушел, ты тут же туда и побежала? – вкрадчиво уточнил он. – В то время как любая нормальная невеста только и думала, как подготовиться к свадьбе, ты нацепила эти жуткие шмотки и побежала кривляться, да?

– Да! – фыркнула Олеся. – Почему для тебя это все еще является сюрпризом? Я лжива и помешана на сцене.

– Думаешь, не смогу этого изменить? – спросил он еще более спокойным тоном. – Думаешь, никогда не смогу этого изменить? – Олеся помолчала, покачала головой.

– Не сможешь. – И Померанцев отвернулся, задумчиво глядя в окно. Когда он повернулся обратно, на нем снова была маска скучающего прохожего, не имеющего ничего общего ни с кем из находящихся в этой комнате. Он посмотрел на часы, и Олеся готова была поклясться, что он ушел бы прямо в этот самый момент, если бы не адвокат, который высунулся в коридор и махнул всем рукой. Пора было идти на церемонию бракосочетания.

Кто его знает, почему такие помещения принято отделывать мрамором, холод от которого не перебить ничем. Наверное, в таких комнатах хорошо летом, когда брачующиеся изнемогают от жары. Но не сейчас, не сегодня, когда утром поднялся северный ветер и принес на своих крыльях осень, настоящую, с серым небом, с оголенными ветками. Анна явно мерзла в своем бежевом костюме, но мужественно терпела, пока девушка за столом проверяла бумаги и косилась на килт Матгемейна, всячески при этом стараясь это скрыть. В килтах, видать, у нее еще никто не женился.

– Паспортные данные правильные. Перевод тоже. Я вам сделаю дополнительно копию для миграционной службы. – Дама, собственно, обращалась к адвокату, который стоял рядом с ней и кивал, перебирая документы.

– Если можно, две, – попросил он, и дама тут же кивнула.

– Так, переводчик будет нужен? – уточнила она. Померанцев стоял в стороне и что-то читал с экрана своего смартфона, практически не обращая внимания на происходящее. Просто ждал, что все кончится и он сможет уйти. Олеся отвернулась. Ну и черт с ним. Сколько можно. Какая разница, где была она, если он сам болтался неизвестно где. Олеся почувствовала, как слезы подступают к глазам. Зачем его любит? Почему он никак не бросит ее? Может быть, хоть теперь бросит? Олеся почувствовала, что была бы рада этому. Неспособная вырваться из его чар, надеялась, что он сам разорвет эту мучительную связь.

– Дорогие брачующиеся… – начала говорить дама тоном, отработанным сотнями, если не тысячами повторов. Не успела она закончить фразу, как громкий звон – рингтон Олесиного телефона – нарушил стройность и торжественность ее речи. Олеся вздрогнула, принялась извиняться и искать телефон в сумке с одним лишь желанием – вырубить его навсегда. Минута ушла на то, чтобы выудить «это старье», как сказал Шебякин, из сумки. И желание вырубить телефон навсегда тут же сменилось желанием немедленно ответить на звонок. Олеся запаниковала. На экране отражался номер студии – той самой, где снимали детективное мыло с хакерами. Анна вытаращилась на Олесю, пытаясь понять, что происходит, а она, проклиная все на свете, принялась пятиться, продолжая извиняться, к двери.

– Я сейчас! – пропищала и посмотрела на Анну умоляющим взором. Через секунду Олеся уже была в коридоре, отвечала на звонок – такие звонки случаются нечасто. Возможно, они просто хотели сказать, что она не подходит на роль. Это вряд ли, не стали бы беспокоиться. Фраза «мы вам обязательно перезвоним» означает ровно обратное. Возможно, они решили пригласить ее на какое-то еще прослушивание. Или в массовку. В любом случае это студия, снимающая для серьезных федеральных каналов.

– Алло! – Олеся замерла, подготавливая себя, как всегда, к приему сомнительных или плохих новостей. Вплоть до «Извините, мы ошиблись, набрали вас случайно».