– Кое-что сделало меня такой… – с трудом ответила Джесс.

– Вы расскажете мне что?

Джесс отрицательно замотала головой. Эта внезапная перемена в ней самой делала ее слишком уязвимой.

– Джесси, дорогая! У меня не было выбора при размещении… – Он недоуменно развел руками. – Черт! Надеюсь, вы не боитесь, что я начну к вам приставать?

– Конечно нет! – в совершенном ужасе от представившейся ее воображению картины вспыхнула она.

– Благодарю бога хотя бы за это, – пробормотал Луиджи с усмешкой.

Какая-то легкость, прозвучавшая в его смехе, разительно контрастирующая с ее собственным нервным напряжением, внезапно наполнила ее обидой.

– Единственная проблема, которая беспокоит меня, – жестко проинформировала она, – заключается в том, что, учитывая ваш непредсказуемый скверный характер, я могу кончить свою жизнь на электрическом стуле, как осужденная за убийство!

Он, смеясь, поднялся.

– Не думаю, что до этого дойдет, во всяком случае, не сейчас, когда решил исправиться. – Он явно поддразнивал ее. – А чтобы доказать вам, что перевоспитался, я сварю для нас кофе. Разбирайте вещи, и, когда вы спуститесь вниз, я подам вам его прямо перед нашим великолепным камином.

Джесс тоже поднялась с кровати.

– Мне жаль портить столь восхитительную картину, – начала она, безуспешно пытаясь избавиться от постепенно обволакивающего ее ощущения мягкого тепла, – но сомневаюсь, что этот дом может обеспечить вас таким кофе, какой вы любите…

– Ха! Очень немногие дома могут этим похвастаться, поэтому все необходимое у меня с собой! – усмехнулся Луиджи.

– Что? – Джесс расхохоталась неожиданно для себя. – Правда?!

– К выбору кофе я подхожу почти так же разборчиво, как к своим женщинам… – негромко произнес он, касаясь ее плеча. – О, если бы вы знали, Джесс, насколько желанной вы мне кажетесь… особенно когда смеетесь! О, как вы сейчас хороши!

– Луиджи!.. – запротестовала она, но едва произнесенное, имя застыло у нее на устах, когда он медленно и ласково притянул ее к себе.

– Знаете ли вы, Джесси, какой прекрасной вы становитесь, когда смеетесь? – выдохнул он, осторожно прикасаясь щекой к ее волосам.

Будучи не в силах ничего сказать, Джесс сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться, но близость его тела подействовала на нее, как сильный наркотик.

– Смех придает вам особенную прелесть, – прошептал Луиджи, все крепче сжимая ее в объятиях.

– Луиджи, я… – Ее слова были заглушены легким, дразнящим прикосновением его уст к ее устам, но тепло легкого прикосновения стремительно превратилось в жар страсти, когда ее губы приоткрылись в неосознанном, но сладостном и откровенном приглашении, а страх, сковавший ее, когда она с чувством фатальной обреченности поняла, насколько теперь близка к тому, чтобы отдаться ему, был мгновенно подавлен горячей волной желания.

– Я хочу тебя, Джесс, ты мне нужна, – прошептал он, задрожав от возбуждения. Его руки тем временем коснулись ее грудей и стали нежно поглаживать их.

Здравый смысл еще пытался напомнить ей, что это дикое колдовское желание, охватившее их обоих, не дает ответов на все оставшиеся незаданными вопросы, однако рассудок был бессилен в войне, которую вело с ним ее собственное тело. Оно с безрассудной, хмельной и радостной откровенностью откликалось на все возрастающую жадность его поцелуев и бесстыдно льнуло к его крепкому телу, ясно ощущая его нестерпимое желание, стремление обладать ею.

Но чем более мощным становилось ее желание, тем более определенную форму принимали все эти незаданные вопросы. А Моника?.. Она всегда инстинктивно отвергала мысль, что Луиджи любит Монику, однако сейчас, когда Луиджи стал настойчиво увлекать ее на кровать, именно этот оставшийся без ответа вопрос тревожно прозвенел в мозгу Джесси и вывел ее из состояния, близкого к сумасшествию. Очнувшись, она оттолкнула Луиджи от себя и крикнула:

– Нет!

– Почему, Джесси? – хрипло запротестовал Луиджи, сразу же отпуская ее и отступая на шаг от кровати.

– Потому что… я действительно стала подозрительной по отношению к вам, мужчинам, – пролепетала она. – Я и себе не слишком доверяю. Я… Меня всегда тянет к неподходящим мужчинам!

Глаза Луиджи сразу же стали холодными и колючими.

– Вы действительно думаете, что я приму всерьез это нелепое заявление? – бросил он.

– Ничем не могу вам помочь, но я говорю правду!

– Правда – это только то, что я сам хотел бы услышать, – жестко ответил Луиджи. – Но видимо, вы еще и впрямь не готовы к тому, чтобы сказать мне правду. Может быть, с моей стороны было ошибкой ожидать, что вы вслед за мной отбросите в сторону свои подозрения, как я отбросил свои?

– Вы отбросили подозрения? – задохнулась Джесс. – Какие у вас могут быть основания подозревать меня?

Однако ее пылающий негодованием взгляд заколебался и погас под холодным и ясным сиянием его глаз, и в ее голове молнией сверкнула мысль об обмане, который она затеяла.

– Самое неприятное в подозрениях – то, что они терзают душу даже тогда, когда совершенно безосновательны…

Возможно, молча согласилась она, признавая полную несостоятельность этого мгновенного приступа вины… В любом случае, любовь к этому мужчине не принесет ей ничего, кроме разбитого сердца.

– А что, неужели совершенно безосновательно думать, что вы влюблены в Монику? – услышала Джесс свой напряженный голос, в тот же миг осознав, что вопрос поставлен нечестно.

– А, Моника! – тихо пробормотал Луиджи, пряча руки в карманы и буравя глазами пол.

Сама того не сознавая, Джесс, затаив дыхание, ждала его ответа.

Луиджи вдруг повернулся и медленно пошел к двери. На ее сердце легла свинцовая тяжесть. У Джесс не было никаких разумных причин сомневаться в словах Моники, но она все же сомневалась, отбросив всякую логику и слепо следуя тому, что подсказывал ей инстинкт.

– Я не готов говорить с вами о Монике… Но я вовсе не влюблен в нее.

– Я… я сама не знаю, почему спросила об этом, – пошла на попятную Джесс, тщетно пытаясь скрыть невероятное облегчение, охватившее ее.

– Неужели? – мягко спросил Луиджи, стоя к ней спиной. – Возможно, мы были слишком близки к тому, чтобы перейти некий рубеж, поэтому вы и спросили о ней? – Он оглянулся, послал ей язвительную улыбку и добавил: – Думаю, мне пора заняться обещанным кофе, не так ли?

Джесс была благодарна Луиджи за ту дотошную тщательность, с какой он осматривал каждое предполагаемое место съемок на этом крошечном острове. Островок был и впрямь живописен – скалистые утесы сменялись живописными холмами и полями, протянувшимися почти до самого моря. Работа стала для Джесс спасательным кругом. Опасны только вот такие периоды затишья, тревожно подумала девушка. Ее фигурка в очередной раз съежилась под налетевшим порывом холодного ветра.