Дверь в спальню была открыта, но свет горел только в коридоре. Джесс прошла внутрь на цыпочках, поставила какао на столик возле кровати и только тогда обнаружила, что Луиджи в комнате нет. Оглянувшись, она увидела его силуэт в дверном проеме, и у нее в очередной раз перехватило дыхание.

– Я думала, вы уже в кровати! – проговорила она робко.

– Я чистил зубы.

– Вот ваше какао, Луиджи. Пейте и ложитесь спать, – прошептала Джесс, когда он приблизился к ней.

– Почему вы говорите шепотом, Джесс?

– Не знаю, я… Как вы себя чувствуете?

– Неплохо! – ответил он хриплым от вожделения голосом, привлекая ее к себе.

Словно внезапное сумасшествие охватило их обоих и бросило друг к другу в порыве прорвавшейся наружу страсти. Ее рот восторженно откликнулся на обжигающую атаку его рта, жаждущие губы нетерпеливо раскрылись навстречу проникновенному прикосновению его ищущего языка. Он яростно стал срывать с нее одежду, желая как можно быстрее приникнуть к ее обнаженному телу. Ощутив полураздетую Джесс в своих объятиях, Луиджи со стоном выдохнул ее имя, невнятно шепча что-то нежное, когда их сплетенные тела опрокинулись на кровать. Их губы вновь слились, сгорая от неутолимой жажды, пока тела яростно выпутывались из остатков одежды, которую он наугад отбрасывал и отбрасывал, пока они наконец не остались совершенно обнаженными.

– Я слишком сильно тебя хочу, чтобы медлить, – простонал Луиджи.

Его руки словно горячим бархатом нежнейше щекотали ее пылающее тело, освобожденное от последних тряпок, шелковых и кружевных.

– Джесс, придержи меня, если я слишком нетерпелив, но… но, пожалуйста, не проси остановиться! Я слишком долго ждал этого момента, слишком долго хотел тебя!

– Я не хочу тебя сдерживать. – Она с мольбой тянула к нему руки, пока он наклонялся над нею, вглядываясь в ее сияющие глаза. – Я не хочу, чтобы ты останавливался!

Однако в том, как он сдерживал ярость своего желания, в его взгляде, когда он в полумраке смотрел на ее трепещущее обнаженное тело, чувствовалось еще что-то недосказанное, какое-то томительное напряжение…

– Ты прекраснее, чем я даже мог мечтать! – прошептал Луиджи. Его волшебные пальцы ласкали ее трепещущую плоть, заставляя каждый нерв Джесс дрожать от страстного желания, невыносимой нежности к нему. – Ты прекраснее, чем я ожидал, – вновь простонал он, пряча горячее лицо между ее упругих грудей.

Джесс попыталась было что-то сказать, но из ее горла вырвался только тихий стон, и она, обхватив его за плечи, страстно прижалась к нему. Касания его губ и даже одно только ощущение его теплого дыхания там, между порывисто вздымающихся в своей наготе упругих холмиков, пронзали ее, как электрические разряды. Она безнадежно пыталась сдержать свое нетерпеливое желание, которое грозило вот-вот взорвать ее изнутри. Тело Джесс напряглось, как струна, она со стоном выдохнула его имя, повторяя его снова и снова, когда он перенес безжалостно возбуждающую игру своих губ и языка на ее груди, затвердевшие до боли. Она протяжно застонала, и по ее телу волной пробежала дрожь.

– О, Луиджи! – отчаянно умоляла она, ее пальцы вцепились в его волосы в той же страстной судороге, что сотрясала все ее тело. Джесс металась по подушке, как в бреду, – потому что это не могло быть явью!

– Я не делаю тебе больно? – прошептал он, приподнявшись на локтях и нависая над ней; его лицо было едва различимо в полумраке, когда он, тяжело и нервно дыша, взглянул на нее.

– Нет! – неистово запротестовала она, обвивая руками его шею, – что ты! Ты ни капли не делаешь мне больно, наоборот, ты… – Она только покачала головой, не в силах передать словами обуревавшие ее чувства.

– Я – что? – хрипло спросил он. – Что, Джесси, что?!

Джессика теснее прижалась к его мускулистому телу, нетерпеливо притягивая к себе его голову.

– Возьми меня, Луиджи, – прошептала она дрожащим от страсти голосом.

В ответ послышалось что-то вроде тихого звериного рычания. Он перевернулся на бок, торжественно заключая ее в кольцо своих жадных рук, и притянул к своей твердой груди, поросшей шелковистыми волосами.

– Ты дрожишь, – хрипло прошептал он. – Боишься меня, да?

– Ничего не могу с собой поделать, – задохнулась Джесс, охваченная страстью настолько, что уже была не в силах понять, что овладевший ею мучительный, неистовый трепет – это никакая не боязнь, а страстный ответ ее тела на желанный контакт с его возбужденной мужской плотью.

– Я рад, что ты не можешь с этим справиться, – ответил Луиджи с нервным смешком, снова начиная подвергать сладким мучениям все ее тело. Теперь для него не существовало никаких препятствий, она сама этого захотела. Глаза Джесс закатились, рот приоткрылся…

– Луиджи! – закричала она, чувствуя, что сходит с ума, а ее жадное желание превращается в яростный голод.

– Ты хочешь, чтобы я остановился? – прохрипел он, отвергая ее бессвязные протесты, и улыбнулся ей хмельной улыбкой, – перед тем, как его рот возобновил свою изысканную игру. – Никогда не проси меня остановиться, – простонал Луиджи. Его руки продолжали свою неистовую, мучительно-дразнящую, пламенную игру со всем, что им попадалось на пути. Отступать было уже некуда.

Когда ее собственные руки и губы начали ответную игру, его рот в страстном нетерпении вернулся к ее рту. Ее робкие стоны смешались с его тяжелыми стонами в пьянящем угаре поцелуев, касаний и проникновений, его тело обрело власть над ее необузданным нетерпением, и она наконец оказалась распростертой под ним.

Джесс уже напряглась, бесстрашно ожидая натиска, чтобы принять его в себя, когда нежное, бесконечно интимное прикосновение его руки вызвало у нее тихий вскрик изумления, смешанного с нетерпением. Рука касалась ее лона благоговейно и настойчиво.

– Я не боюсь! – вскрикнула она, сама не сознавая вырвавшихся у нее слов.

На мгновение он замер над ней, а потом вдруг разразился тихим потоком нежных слов на итальянском. Его руки возобновили сводящую с ума, исступленную и яростную атаку на ее тело, доведя ее до такого состояния, что, когда он наконец вошел в нее, она испытала такое безумное жаркое наслаждение, что у нее вырвался сдавленный стон восторга.

– Итак, ты все-таки боялась, – хрипловато упрекнул Луиджи, благодарно поцеловав ее и пытаясь умерить постепенно пробуждающуюся настойчивость ее тела. Ее столь горячий отклик заставил его ускорить темп, пронзая ее до конца, и постепенно он отбросил всякую сдержанность. Вырвавшаяся на свободу страсть закружила Джесс в мучительно-сладком водовороте какого-то смутного ожидания. Из ее груди вырвались нежные приглушенные стоны, ей казалось, что она навсегда останется парить в этом изысканно-нереальном мире, не в силах сделать еще один, последний шаг, когда невозможное стало сбываться. Земля накренилась и поплыла под ними.

Может быть, виновата была нарастающая настойчивость его голоса, когда он назвал ее по имени, или, может быть, это был ответ ее тела на разгоревшуюся в нем страсть, но это была сила, полностью поглотившая обоих, вознесшая их на вершину немыслимого блаженства и оставившая лежать – счастливыми, изнуренными и обессиленными в объятиях друг друга.