Вопреки опасениям, до больницы добрался быстро и без приключений. Как говорится, всего делов-то, пятнадцать минут страха, и вот оно, трехэтажное здание с пустыми глазницами окон. Лишь кое-где сохранились грязные стекла, через которые ничего не видно, и свет они едва пропускают. Ему доводилось такие видеть на растворобетонном узле. Но там был цемент, буквально въевшийся в стекло. А здесь?

Впрочем, а чего он хотел? Сорок лет прошло. Тут впору удивляться, как стекла вообще сохранились и на чем держатся. Дерево наверняка сгнило в труху. Тронь такое окошко, и стекло вывалится. А еще оно может полететь вниз от порыва ветра. На первом этаже целых стекол практически нет. Сохранились они в основном на третьем. И прилетевший с такой высоты привет здоровья никак не добавит. Поэтому Бекеш предпочел приблизиться к зданию со стороны парадного входа, где имелся бетонный козырек.

На стоянке перед больницей и во дворе десятка четыре автомобилей. В общем и целом для сорока лет под открытым небом состояние очень даже ничего. А машины-то почти все легковые. В СССР автомобиль был не столько средством передвижения, сколько показателем статуса. Просто потому, что являлся дефицитом, как очень и очень многое в то время.

Судите сами. Спекулянты различными путями покупали машины в магазине или на заводе, после чего на авторынке продавали в полтора раза дороже! Автомобиль, уже перешедший в разряд БУ, стоил значительно дороже, чем новый! Страна дураков, йожики курносые!

Поэтому наличие на стоянке такого запредельного по тем временам количества машин само по себе говорило о том, что тут творилось и как народ тянулся в больницу за спасением. Представить себе подобную картину просто страшно. Во дворе мусор, проросшая сквозь асфальт трава и три березки, прямо посредине. В углу, образованном П-образным зданием, видна горка из нескольких черепов. Кости скелетов также присутствуют, но и они все больше у стены или у забора. Посреди двора вообще мусора практически нет. Если не считать мелких камешков от полуразложившегося асфальта. Их постепенно вымывает, но покрытие пока еще сопротивляется времени.

На ступенях скопилось достаточно пыли, чтобы они полностью заросли травой. Прошлогодняя пожухла и полегла, а поверх нее уже появилась свежая зелень.

От окон и двери остались только сгнившие коробки. Стекла, осыпавшись осколками, все еще лежат под ними, став мутными и уже утратившими острые кромки, отшлифованные пылью, гонимой ветрами на протяжении десятилетий. Одна из створок входной двери валяется здесь же, на площадке, покрытая густым слоем лишайника.

Похрустев стеклом под подошвами, Бекеш прошел ко входу. Прислонил велосипед к косяку. Забросил рюкзак на спину. Ружье на изготовку. Уж больно много вокруг собачьего помета. С одной стороны, вроде бы и застарелый. Но с другой, резкий запах все еще присутствует. Осмотрелся и вошел в холл.

Следом за ним в открытый оконный проем влетела сойка. Вроде бы обычная, но в то же время было в ней что-то неправильное. Неживое. В общем-то, ощущение верное. Ведь это не что иное, как мобильная камера, замаскированная под птицу и практически один к одному имитирующая ее. Вот и вторая птичка, она снимает под другим ракурсом.

Вообще-то Шейранов давно привык к подобным камерам, а также ко множеству миниатюрных, которыми всякий раз обрастает место, где он задерживается на сколь-нибудь долгое время. А еще он взял за правило всякий раз проговаривать свои планы вслух, чтобы Перегудов или дежурный оператор были в курсе его намерений. Он ведь снимается в реалити-шоу, а не просто выживает в новом для себя мире.

В холле картина резко изменилась. Можно сказать, кардинально. Целых скелетов нет. Либо зверье растаскивало, либо ветер постарался. Но зато самих костей оказалось на удивление много. А еще койки. Все помещение ими буквально завалено. И коли уж их устанавливали даже здесь…

Остается только удивляться самоотверженности медперсонала больницы, до конца исполнявшего свой долг. Как могли, насколько могли, но они сделали все, на что были способны. Отчего такие выводы? Так ведь койки тут не сами появились. Вон коридоры уходят вправо и влево. И там тоже койки вдоль стен стоят. Наверняка и поликлиника заставлена, и в отделениях негде ступить.

Сергей Федорович невольно осенил себя крестом, отдавая дань уважения своим коллегам. И ведь понимали, что неспособны противостоять эпидемии. Обеспеченность медикаментами в те времена была откровенно никудышной. Так, основной набор. А вот на случай эпидемий… Без вариантов. Если бы в каком-то одном регионе, то пожар потушили бы. Но когда полыхнуло везде, да еще и в условиях потери централизованного руководства… Однако врачи до конца остались на своем посту.

Прошел к лестнице и поднялся на второй этаж. В принципе ему выше, но подниматься дальше, не проверив, что остается за спиной, как-то неправильно. Конечно, все здание ему не обследовать. Но хотя бы окинуть поверхностным взором. И послушать. Звуки здесь раздаются далеко и гулко, так что можно расслышать любое неосторожное движение. Хм. Как, впрочем, и его шаги.

На втором этаже та же картина. Кругом койки, разгром и… Кости, кости, кости. Стало настолько неуютно, словно он, будто какой-то вандал, ворвался в гробницу и потревожил покой мертвых. Едва промелькнула эта мысль, как по спине пробежал холодок и его буквально передернуло. А ведь повидал на своем веку немало. Н-да. Только вот такую картину видит впервые.

Третий этаж. Последний. Дальше пара лестничных маршей выводит на крышу, и они забраны в решетку. Надо же, белая краска до сих пор сохранилась. Она, конечно, стала грязно-желтой, но былой цвет угадывается без труда. На ушках из толстой проволоки висит открытый замок.

Сам не зная зачем, снял его и потянул решетчатую дверь. Та подалась с трудом и зубодробильным скрежетом. Из петель посыпалась ржавая пыль. Пару раз открыл и закрыл. Двигаться стала легче, хотя при этом и скрипит немилосердно.

Дверь в хирургическое отделение открыта и висит на петлях. Внутри все то же. Койки, кости, беспорядок, словно его тут кто-то специально наводил. Возможно, все те же падальщики. Попасть сюда – без проблем. Все нараспашку. Хотя… По идее, все зверье, оставшееся в городе, должно было заразиться. И им уж точно не было бы никакого дела до тел умерших.

Прошел к операционной. Он тут бывал когда-то. Ну, не именно тут, а в здании-двойнике, в своем слое. Словом, где и что находится, знал доподлинно. Шел, стараясь не наступить на кости.

Под ногами что-то блеснуло. Освещение откровенно плохое. Сумрак, это определение подойдет как нельзя лучше. Присел, уложив ружье на колени, и протянул руку к привлекшему его внимание предмету. Сережка с довольно крупным и все еще прозрачным камнем. Алмаз? Вот уж вряд ли. Он даже навскидку не смог бы сказать, сколько стоил бы алмаз такой величины. Не сегодня, разумеется, а в восемьдесят пятом. Так что скорее всего это какой-нибудь полудрагоценный камень.

Повертел в руках, посмотрел внимательнее под ноги, в попытке найти вторую серьгу и не преуспел в этом. Зато обнаружил цепочку с крестиком, а у стены череп с золотым мостом на четыре коренных зуба. К чему это? Признаться, любопытство и не более. Серьгу и цепочку он аккуратно положил там же, откуда и взял. Осенил себя крестом, пожелав бывшим владельцам царствия небесного. После чего поднялся и пошел дальше.