Тихомир уже с интересом смотрел, как Яков разговаривает с пустым углом. Кого только не держит боярин в своем тайном дворе!

– А потому это, – Яков поднял вверх указательный палец, – что надобно нам, чтобы у Якова, можно сказать, благодетеля и, я не побоюсь этого слова, кормильца, было как можно больше хлопот и трат!

Он яростным взглядом посмотрел в угол.

– Напраслину вы на меня возводите, Яков, – обиженно пропищала кикимора.

– Курице это расскажи, – мстительно ответил ей Яков, глядя с прищуром.

Кикимора обиженно засопела.

– Прости, Тиша, – арестант повернулся наконец к стражнику, – что-то я в последнее время того… уставать стал.

– Того… – согласился Тихомир многозначительно.

Разговор был прерван вошедшим в караульное помещение боярином Полканом.

– Опять? – с порога спросил он.

Тихомир тяжко вздохнул.

– Где? – Этот вопрос боярин задал уже Якову, и тот указал пальцем в угол.

Боярин наклонился к углу и рявкнул:

– Еще раз повторится – убью и съем!

Отвернувшись от угла, он достал из кармана серебряник и положил на стол стражнику.

– Хозяину возместить; Яшка – за мной, – скомандовал он и посмотрел в угол, – ты тоже – за мной.

Все это боярин проделывал так быстро и уверенно, что у стражника даже не возникло желания возражать. «Даже если будут звать в тайный двор и денег дадут втрое против нынешнего – откажусь наотрез», – подумал Тихомир, глядя вслед уходящей парочке, которая оказалась троицей.

Боярин шел впереди, Яков держался чуть сзади, кикимора семенила вслед за ним, виновато глядя себе под ноги и тихонько сопя. Улицы обычно многолюдного Киева сейчас практически опустели, лишь изредка попадались навстречу люди, обычно мастеровые, спешащие по делам. Проходя мимо очередного двора, где за забором ходили куры и гуси, кикимора на секунду загляделась на них. Ушки ее топорщились, глаза блестели, острый носик смешно дергался в предвкушении. Однако она резко замотала головой и быстро побежала вслед за людьми, стараясь не смотреть на куриц.

Боярин же тем временем завел Якова в один из домов, ничем внешне не выделявшийся от остальных. На крылечке его сидела обычная старушка в пуховом платке и лузгала семечки. Она поздоровалась с боярином и пристально начала осматривать Якова. Взгляд у старушки был цепкий и изучающий.

– Эти со мной, – наконец пояснил ей боярин, и та, едва заметно кивнув, снова начала осматривать дорогу. Люди зашли в дом, кикимора проскочила следом за ними. Дом как дом, ничего необычного: стол, скамейки, несколько табуреток, печка русская в углу.

Боярин сел за стол, предложив Якову место напротив, тот присел и вопросительно уставился на Полкана: мол, зачем звал.

– Разговор у нас сегодня, Яша, пойдет о деньгах.

– «Началось», – подумал Яков, но вслух сказал:

– Все оплатим, боярин, чай, курица – не Жар-птица…

– Да к шуту твоих куриц! – отмахнулся боярин. – Но, кстати, раз уж сам заговорил – знаешь, чем подобное твое поведение плохо?

– Подрывает высокий нравственный облик служителя тайного двора Тридевятого царства, – уныло ответил дежурной фразой Яков.

– Да к лешему твой высокий облик! – рассердился боярин. – Плохо то, что мы стражникам вроде как обязаны становимся. Они тебя задерживают, а потом милостиво отпускают после моего вмешательства. Это мне сигнал: мы тебе, а ты уж – нам, случись чего… Вот такие вот, Яша, пироги получаются. С курятиной, – ехидно добавил боярин.

– Виноват, – засопел Яков, усиленно обозначая осознание вины.

– Виноват, – согласился боярин, – но сейчас не про то я хотел говорить.

– Про деньги, – услужливо подсказал Яков, стараясь выглядеть послушным.

– Верно, – нахмурился боярин. – Вот расскажи-ка мне про монеты – что ты знаешь вот об этом, – боярин выложил на стол серебряник, – и вот об этом, – теперь он положил золотник.

– Серебряник и золотник, – послушно отозвался Яков.

– Ты меня вывести из себя, что ли, сегодня решил?! – взорвался Полкан – Я, по-твоему, глупые вопросы задаю?

Яков пристыженно взял в руки монеты и повертел, внимательно их рассматривая; наконец, взвесил каждую в ладони и попробовал на зуб.

– Вроде не фальшивые, – осторожно ответил он наконец.

– Полновесное золото и серебро, – кивнул боярин. – Всё?

Яков снова начал осматривать деньги.

– Монеты времен царя Василия, – продолжил он, – но они ходят в обращении по закону.

– Ходят, – снова согласился боярин, – если золотые монеты переплавлять и чеканить с каждым новым царем, то от переплавки убыток казне будет ощутимый, потому и ходят такие монеты невозбранно, золото – оно золото и есть.

Яков снова и снова вертел монеты; он понимал, что зря боярин спрашивать бы не стал, что-то с ними было не так, но что – уловить никак не мог. Полкан же пристально смотрел на Якова.

– Вот тут на монетах буковки «Ки» стоят, а мне казалось, что Киевский монетный двор ставит только одну литеру – «К».

– Заметил, – засиял боярин, – это мало кто замечает, а вот для нас странности замечать – прямая обязанность.

– Не пойму пока, что тут странного: ну ошиблись…

– Нет, Яша, не ошиблись, – посмотрел на него боярин пристально. – Буквицами «Ки» испокон веков обозначался не Киев, а Китеж-град.

– Он же под воду ушел еще во времена набега Тугарина… – удивился Яков.

– Куда он ушел и когда – это дело темное, – нахмурился Полкан, – а вот лишь известно одно: до набега монетный двор Китежа золотых монет не чеканил, только серебро.

Яков повертел в руках золотник – тот не выглядел старым, хотя портрет царя Василия прямо говорил, что ему должно быть не меньше полувека.

– Забавляется, может, кто-нибудь? – осторожно заметил Яков.

– Может быть, – кивнул Полкан, – но посмотреть бы на такого забавника, что с золотом играется. А вот только слышал я, что в Китеж как раз перед походом Тугарина на Киев золото из казны перевезли.

Яков напряг свою память, вспоминая, что он знал об истории с Китежем – вроде получалось не так много. Был до набега такой город, большой и сильный, откуда вроде как в свое время пошло поклонение Световиту, там же и его волхвы главные заседали. Когда Русь стонала под набегом степняков Тугарина Змея, в Китеже объявили, что будут биться за Русь изначальную до самого конца. Услыхал про то и Тугарин и специально туда целую тьму отрядил для захвата города, а вел ее самый доверенный из его людей, верный нукер Чилаун. Что было дальше – в самом деле не слишком понятно, потому как люди рассказывают разное, но одно можно сказать точно: был Китеж-град до этого момента – и пропал, как корова языком слизнула.