он почувствовал что-то неладное и не стал высовываться, будем надеяться, что с ним все хорошо. Я думаю, нам не стоит медлить, нужно перетащить вашего друга в машину и ехать в следующее условное место. Чувствую я, что медлить нельзя, будто тучи сгущаются над нами. Нам нужно возвращаться в Испанию, под Барселону. Путь будет неблизким.

– Как скажешь, Ли, мне все равно не уснуть, пока вас не было, я блуждала в одиночестве, как приведение.

Мистер Ли взвалил Максима себе на спину, уложили его на заднем сиденье, упаковали все необходимое и тронулись в путь.

Глава 20

Ехали чуть более суток, останавливались на ночлег в попутном мотеле. Два раза меняли машину.

Максим окончательно пришел в себя на второй день. Его рассказ ничем не отличался от рассказа Ли. Единственное, что показалось Миле странным, он был в общем, как и заметил Ли, не такой открытый, как всегда, будто зажат и скован. И говорил, будто заученными фразами.

Миле показалось, что по отношению к ней самой он был как-то холоден и более равнодушен, чем обычно, будто избегал тесного общения с ней. Мила успокаивала себя тем, что, наверно, он устал, тем более ранение дает о себе знать, наверно, у него нет сил, ему надо восстановиться.

Наконец они приехали к месту назначения. Это был небольшой домик в местной деревушке. Хозяин дома, Мигель, был уже лет пятидесяти, седоватый испанец, но очень добрый и гостеприимный. Он показал путешественникам их комнаты, пригласил через час спуститься в столовую на ужин.

Оставшись в комнате одна, Мила не вытерпела и решила пойти к Максиму.

– Можно войти? – за дверью послышался какой-то шорох, будто что-то упало или что-то двигают.

– Да, да, конечно.

Максим уже почти оправился  после ранения. Как заметил мистер Ли, заживает все как на собаке, с феноменальной скоростью.

– Любимый, что случилось? Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, все хорошо, просто я устал немного.

Мила обняла его и хотела поцеловать, но Максим лишь аккуратно посторонился.

– Ты меня больше не любишь?

– Ну что ты такое говоришь, конечно, я люблю тебя, успокойся, просто вся эта ситуация напрягает меня, я устал от всего этого.

– Извини, ты знаешь, мне вообще-то тоже нелегко. Только нашла отца спустя десять лет, сразу же потеряла его и не знаю даже, что с ним. Любимый сторонится меня. Да и сама я в бегах. Куда, от кого и сколько? Я устала задавать себе вопросы, на которые не знаю ответа.

– Прости меня, я эгоист, думаю только о себе.

Внезапно раздался звук, похожий на звонок телефона.

– Что это?

Максим, не ответив, вынул из своего походного небольшого рюкзачка телефон. Это был спутниковый телефон. Мила узнала его. Николай Петрович, когда обучал ее, пользовался таким же. Он говорил, это специальная выделенная линия, которую нельзя отследить, она используется только спецслужбами. Странно, откуда эта вещь есть у Максима…

Максим отошел в другой угол комнаты. «Чтобы я не слышала разговор на той стороне трубки», – догадалась Мила.

– Да, да, конечно. Мы прибыли в назначенное место, ждем дальнейших указаний… Да, хорошо. Все сделаю, Фернандо…

– Боже мой, это папа! – вскрикнула Мила и подбежала к Максиму. – дай мне поговорить с ним, – она вырвала у Максима трубку, но там уже были короткие гудки.

– Это был отец? Что он сказал? – Мила внимательно изучала Максима, ей не нравилось все это. Если это был отец, то почему он не сказал ей ни слова, он же догадывается, наверно, каково ее состояние, как она переживает за все случившееся.

– Да, это был твой отец. Он сказал, что нам срочно нужно ехать к нему. Собирайся сейчас же и поедем.

– Но почему он не поговорил со мной, ему что, все равно, как я себя чувствую и волнуюсь за него?!

– Не будь ребенком, нам сказали ехать, значит, надо собираться и ехать.

– Хорошо, скажи, откуда у тебя этот телефон? Мистер Ли сказал, что сейчас нельзя пользоваться никакой связью.

– Это служебный телефон. Прямая связь между твоим отцом и мной, специальная линия, ее нельзя прослушать. Поэтому разговор был по делу и короткий, чтобы не искушать лишний раз судьбу. Давай не будем тянуть время. Собирайся, жду в машине.

Максим чуть не вытолкал Милу за дверь. Мила зашла в свою комнату и чуть не расплакалась. Что же происходит, что случилось с ее любимым, ведь еще несколько дней назад, до этого ужасного нападения они были так счастливы вместе, а сейчас Максима будто подменили. За два дня, что они были вместе, он даже ни разу не поцеловал ее и не назвал ласково. И этот звонок, что-то здесь не то, странно как-то. Мила что-то чувствовала, но не могла объяснить ничего. Ее внутреннее чутье подсказывало, что тут какая-то западня, нечистая игра, но деваться было некуда, надо ехать.

Через двадцать минут она спустилась к машине. Собирать особо было нечего, умылась, причесалась и переоделась.

Максим сидел в машине один.

– А Мистер Ли? Он не поедет с нами?

– Нет, его миссия выполнена, он доставил нас до связного агента в целости и сохранности. Садись, поехали, времени нет.

Мила оглянулась. Вокруг была гробовая тишина: ни хозяина дома, ни мистера Ли не было видно. Странно, подумала Мила, обычно Ли всегда очень хорошо к ним относился и не упустил бы возможности попрощаться. Вдруг охватило чувство страха, Миле даже показалось, что от страха затряслись коленки.

– Я хочу попрощаться с Ли. За эти дни он мне стал как родной.

– Здесь тебе не детский сад, у нас нет времени разводить сопли, Ли спит, я заходил к нему. Садись, будет время – еще встретитесь.

Мила не узнавала Максима: такой спокойный, милый и любимый ей человек вдруг на глазах превращался в грубого, жестокого мужлана.

– Да что с тобой? Я не узнаю тебя! Может, это не ты, тебя будто подменили, я никуда с тобой не поеду!!!  – Мила развернулась и собралась пойти в дом.

Но внезапно она провалилась в небытие…

Глава 21

Очнулась Мила в машине. Они ехали по трассе вдвоем с Максимом. В машине больше никого не было.

– Что случилось? Я хотела попрощаться с мистером Ли и дальше ничего не помню… Куда мы едем?

– У мистера Ли все хорошо, не волнуйся. Тебе стало плохо, наверно, от нервного истощения, мы положили тебя в машину и теперь едем к твоему отцу. Ли поедет по другому заданию.

– Максим, мне кажетс, с тобой что-то происходит, ты стал какой-то другой, я бы сказала, даже чужой.