– Да я и не помню-то их, – сокрушенно качала головой Василиска. – Сколько раз уже говорила! Знаю только – дядько Кузьма да тетка Настена. Починок их – версты две от погоста, на самом озере.

– Озеро-то, поди, обители Богородичной принадлежит? – старательно обходя лужу, осведомился Митря.

Василиска на ходу отмахнулась:

– Не знаю… наверное. Кому еще-то? Ну да, так… Там где-то и тоня имеется. Ловят для обители рыбу.

– Эвон как, – насторожился Митрий. – Тоня! Вот ее-то нам и не хватало для полного счастья. Ежели тоня к починку близко – прознают про нас старцы.

– Да говорю же, не ведаю я, где уж там эта тоня, – девушка невольно повысила голос. – Добраться бы по-хорошему, а уж там посмотрим.

Митрий ничего не ответил, однако задумался. Дальние родичи Василиски, конечно, с удовольствием примут ребят – тем более что и он, Митрий, им вроде как не чужой получается. Примут, примут, кому лишние работники помешают? Уж в этом-то можно не сомневаться. Вот только насчет монастырских рыбных ловен – тони… Раз есть тоня, имеется и тонный монах, тонник. За рыбной ловлей приглядывает, да за инвентарем, да за работниками, ежели есть, а если тоня маленькая, то и сам ловит. Одновременно сообщает с оказиями монастырским старцам обо всем, что в дальних лесах делается. Вот и о вновь прибывших сообщит, ежели дознается. Ну, вообще-то покуда дознается, да пока сообщит, да пока старцы скумекают что к чему – там и осень, распутица. Так что, по всему, до зимы всяко отсидеться можно, а уж там видно будет. В архангельский городок с рыбным иль соляным обозом податься можно – город торговый, всяко грамотеи нужны, о Прошке и говорить нечего – эта оглобина да не прокормится? Вот только что с Василиской делать? Девку с собой таскать уж больно нехорошо, опасно. Пристроить бы ее где-нибудь. Впрочем, что сейчас рассуждать? Сначала до починка добраться надо.

Вечерело, и по-весеннему яркое солнце понемножку скрывалось за дальними, поросшими синим лесом холмами. Стало заметно прохладнее, черные тени деревьев легли на дорогу, где-то в кустах прошмыгнула рыжевато-серая тень – лиса? Волк?

– Ой, ребятушки… – Тяжело вздохнув, Василиска остановилась и неожиданно уселась прямо в траву. – Устала, сил нет. Отдохнем, а? Поди, уже и погост близехонько?

– Да уж, – обернувшись, улыбнулся Прошка. – Должен бы. А то идем-идем – все никак не придем! А, Митька?

Митрий задумчиво покачал головой. Вообще-то спутники его были правы. Спасский погост уже должен быть где-то совсем рядом, быть может, как раз во-он за тем холмом. Митька так и предложил – идти до холма, хотя и сам валился с ног от усталости.

– Ну, Митенька, – заканючила Василиска. – Ну, что нам какой-то там холм? А вдруг да и нет там за ним ничего? Вдруг да еще с полночи пути до погоста? Так ведь и впрямь на разбойных нарвемся.

– А и пожалуй, – Прохор поддержал девчонку. – Слышь, Митрий. Мыслю, куда уж лучше ночь-то где-нибудь тут переждать. Пока светло, выбрать местечко, устроить шалаш, наловить рыбки…

– Ага, рыбки, – грустно усмехнулся Митрий. – В ночи-то костер знаешь как далеко видать?!

– Да знаю, – Прошка досадливо отмахнулся.

– Ну, Митрий, – вновь взмолилась Василиска, в уголках глаз ее вдруг показались слезы. – Ну давай заночуем, ну давай, а! А завтра поутру и пойдем, вот как только солнышко встанет.

– А обоз? – напомнил отрок.

– Да что нам обоз? – вполне резонно возразила девчонка. – Мы-то ведь пришли уже, а им все одно дальше.

– Да еще и не ясно, кто из них для нас хуже! – Пригладив рыжие кудри, Пронька негромко расхохотался. – Обозники или разбойники?

– Ладно, уговорили, – подумав, согласился Митрий. В конце концов он тоже устал не меньше других, но из последних сил не показывал вида.

Как-то так само собой получилось, что именно Митрий стал в их небольшом отряде за старшего. С ним советовались, его спрашивали, именно от него зависел выбор места и времени привала, да и вообще все дальнейшие планы. Может быть, это оттого, что он знал грамоту? Да и вообще, само прозвище – Умник – говорило о многом. Прохор, конечно, был постарше и уж куда как сильней и выносливей… однако молодой молотобоец молча признавал главенство Митрия. Еще бы – ведь тот знал об окружающем мире гораздо больше его!

– Так. Василиска, вон там, в овражке, мы с тобой разложим небольшой костерок – не так будет заметен дым, – выбрав место, деловито распоряжался отрок. – А ты, Проня, тем временем наловишь в реке рыбы – испечем на углях. Потом наломаем лапника, устроим ша…

Какой-то странный звук донесся вдруг в отдалении… Впрочем, не столь уж и далеко. Все трое застыли, прислушались.

– Батюшки святы, – не в силах поверить, прошептала Василиска. – Никак, колокол!

– И правда, колокол! – улыбнулся Митрий.

Друзья радостно переглянулись.

– Вот вам и Спасский погост! – Митька выглядел победителем. – Говорил же вам – во-он за тем холмиком. Теперь уж передохнем чуток – и пойдем.

– Интересно, это к вечерне звонят? – вслух предположила девчонка. – Или, может быть, праздник какой?

Пронька улыбнулся, пробасил:

– Так ведь и праздник – Мавра-молочница и Тимофей.

– Мавра – зеленые щи, – засмеялась Василиска. – В огородах да на лужках сейчас и крапива-молодица, и щавель с лебедою – есть с чего щей наварить, хоть и мясопустных, а все ж не так голодно.

– Сейчас и черемуха зацветет – холодно станет.

– Да не всегда, Проня, от черемухи холода стоят, бывает, что и тепло.

– Никакая сегодня не Мавра, – вмешался в беседу Митрий. – День мучеников Тимофея и Мавры как раз позавчера был, а сегодня… – Он ненадолго задумался, что-то высчитывая и шевеля губами. – А сегодня у нас – великомученица Ирина!

– Ага, – дружно кивнули Прохор и Василиска. – Ирина-рассадница. Пора капусту садить. Садить-приговаривать: не будь голенаста, будь пузаста, не будь пустая, будь тугая, не будь красна, будь вкусна, не будь стара, будь молода, не будь мала, будь велика!

– Да уж, – кивнул Митрий. – Хорошо бы сейчас капустных щей!

Прохор облизнулся.

– А я б так и от крапивных не отказался. Или от щавелевых.

– Ишь, – звонко засмеялась Василиска. – Губа не дура!

– Тихо вы! – шикнул на них Митрий. – Распоясались. Еще ведь не дошли… Ну, отдохнули?

– Да, пожалуй.

– Тогда идемте.

Все поднялись, переглянулись весело, словно и не было никакой усталости, Прошка закинул на плечи котомку…

– Ой, – вдруг запечалился Митька. – Что же это я, так и пойду девкой? – Он потеребил подол длинного платья. – Порты-то в суме остались. А где сума? У обозников выпотрошена. Едино утешеньице – книжица, да и та обгорелая. Не потерял книжицу, Проша?