Наверху скрипнула дверь. Отрок затаил дыхание.

– Эй, Никодим, Васька! – послышался озабоченный голос хозяина. – Где вы запропастились, чтоб вам икалось, иродам! Никодим!

– Здесь мы, Демьяне Самсоныч, – прокричали в ответ откуда-то с заднего двора. Послышались торопливо приближающиеся шаги. – Здесь мы, амбары осматривали.

– Осматривали они, – глухо буркнул хозяин. – Сказали б лучше – господскую бражку пили.

– Как можно?

– Почто собачину не выпустили?

– Так, Демьяне Самсоныч, сам знаешь, кобель уж два дня не кормлен, как ты велел. А ну как на нас кинется?

– А и кинется, так что ж? – Демьян Самсоныч явно повеселел. – Эка потеха будет! Ишь, лает бедолага, надрывается. Не пробрался ли кто на двор? Или те – не выбрались ли?

При этих словах Митька насторожился.

– Да не выберутся, – захохотал кто-то из слуг. – Там и белке-то не пролезть.

Вот так! Значит, не зря неспокойно билось сердце. Все ж таки словили их, словили… Интересно, откуда узнали, что беглые? Или так догадались? И что теперь…

Слуга – кажется, Никодим – вдруг задал хозяину тот же вопрос. Демьяну Самсонычу, видать, хотелось поговорить, пусть даже и с собственными слугами. Митька слышал, как скрипнула на крыльце скамеечка. Да что там говорить – ведь не так и поздно еще было. А темень кругом непроглядная – так это оттого, что дождь.

– Что, девка понравилась, Никодиме?

– Понравилась, – согласился слуга. – Фигуристая деваха, кожа гладкая, белая…

Ага, все же подсматривали в баньке-то! То-то оконца там такие странные, необычные.

– Не засматривайся, – охолонул служку хозяин. – Девку, как наши с сарожских лесов возвернутся, отправим на Матренины выселки, в Заозерье. Сыну Матрениному как раз жениться приспела пора. Вот и женим! Матрена за выкупом не постоит – баба честная.

– Честная, – Никодим согласился. – Только сынок ейный, говорят, дурень. Тридцать лет, а все в штаны писается.

Демьян Самсоныч хохотнул:

– А нам какое дело, что дурень? Наше дело – девку в кабалу сбыть да с того поиметь. И ведь поимеем! Повезло нам с этими беглыми. Ишь, паш-озерскими прикинулись, змеи… Отродясь там таких не бывало!

– Ну, девку – Матрене, того здорового – беломосцу заболотскому Ивану в боевые холопы, а куда содомита?

Содомита! Митька закусил губу – это вот как раз про него. Видать, тоже разглядели в бане, сообразили что к чему.

– А содомит, Никодиме, – главная наша добыча! – явно похвалился хозяин. – Акулина Блудливы Очи помнишь ли?

– Это с Заборья, что ли?

– Его.

– Жуть человечишко! – Никодим, судя по паузе, перекрестился. – И как такого препоганца земля носит?

– А то не наше дело, – снова засмеялся Демьян Самсоныч, пребывавший, похоже, в отличнейшем расположении духа. – Давненько Акулин у меня мальца-содомита просил. Вот, дождался. Заплатит щедрейше!

– То я гостюшек на наш двор привез, – не преминул напомнить Никодим. – Что, так и будем их посейчас держать? А ну как иные гости нагрянут? Людишки-то наши когда еще с Сарожского лесу придут? Может, зря мы их туда послали?

– Не глупи, Никодим. – Хозяин постоялого двора желчно сплюнул. – Куда ж еще за зипунами посылать? Не на Пашозерье же? Чай, в тихвинских-то краях навар куда как жирнее.

Оба – господин и слуга – засмеялись.

«В сарожских лесах… за зипунами… – в смятении думал Митрий. – Так вот почему на постоялом дворе столь малолюдно – людишки-то по сарожским да тихвинским лесам лиходейничают, промышляют. Не постоялый двор это, а самое настоящее разбойничье гнездо! Вертеп! Как бы вот теперь отсюда выбраться-то, помоги Господи».

Митька хотел было перекреститься, да не успел – снова жутко залаял пес.

– Да что он все блажит?! – недовольно буркнул хозяин. – Ладно, плесни-ка ему вчерашних щец, Никодиме. Да опосля спустишь с цепи – пущай по двору побегает.

Услыхав такое, отрок похолодел – выбраться из-под крыльца у него сейчас не было никакой возможности: Никодим и второй слуга находились где-то совсем рядом, а на крыльце сидел на скамейке хозяин.

Загремела цепь. Раздалось глухое ворчание, лай и громкий голос слуги:

– Господине, а он рвется куда-то!

– Ну, рвется – так пусти, – засмеялся Демьян Самсоныч.

Митька сжал кулаки и приготовился бежать. Мокрая грудь его тяжело вздымалась. Вот сейчас, вот-вот… Никогда допрежь не пробовал остроты собачьих зубов, как-то до сей поры Господь миловал. Интересно, велик ли пес? Наверное…

Пес зарычал, взлаял и наконец бросился… Только вовсе не под крыльцо, а – судя по лаю – к воротам! Однако…

– Тут какой-то монах, господине! – прокричал Никодим. – Просит приютить до утра.

– Приютим, раз просит, – сипло отозвался Демьян Самсоныч. – Ты придержи пса-то…

– Так лучше его обратно на чепь, не то вырвется.

– На чепь, так на чепь, – к вящему Митькиному облегчению согласился хозяин. – Давай монаха сюда… Ага, бредет, вижу. Бог в помощь, человеце Божий! Пошто в этаку непогодь странствуешь?

– Анемподист я, монах с онежских ловен, тонник, – голос ночного гостя оказался силен и благозвучен – легко перебивал дождь. Только вот говорил чернец как-то не совсем по-русски, с каким-то чуждым, смягчающим звуки выговором. Весянин?

То же самое спросил и Демьян Самсоныч.

– Я по рождению карел, – пояснил гость. – С рождения и крещен в обители Шуйской. Беда у нас, Господи! Неведомы люди, ночью напав, разграбили тоню, многих рыбаков убили, иных разогнали кого куда.

– Что за люди? – хозяин проявил любопытство. – Да ты проходи, проходи, святой человече, на дожде-то не стой.

По ступенькам прогрохотали шаги. Стихли. Загремела цепь. Правда, пес уже больше не лаял, видно, привык к чужому запаху, и лишь иногда глухо ворчал. Немного выждав, Митрий осторожно выбрался из-под крыльца – пес, зараза, залаял!

– Тихо, тихо, собаченька, – пробираясь мимо собачей будки, ласково прошептал отрок. – Ну, полаял – и будет. Эвон, лучше покушай.

Наклонившись, Митрий пододвинул к будке деревянную плошку с каким-то холодным, щедро разбавленным дождевой водицею, варевом. Пес довольно заурчал, даже вильнул хвостом. Ну и псина – огроменная, как дождевая туча! Но, кажется, зверина не злая. Кушай, собаченька, кушай.

Благополучно пробравшись мимо пса, отрок подошел к воротам и вдруг замер. Ну, выберется он отсюда, и что? Первоначальная идея – позвать людей со Спасского погоста – по здравому размышлению показалась ему не особенно хорошей. Ну, допустим, приведет он людей. И что им скажет хозяин постоялого двора? А то и скажет – поймал беглых! И будет со всех сторон прав. Так что никакой это не выход. А что же тогда делать? Что делать? И ведь обратно-то не залезешь, никак!