После смерти жены Карло забросил все дела, кроме тех, что начала Сюзанна. Потеряв интерес к бизнесу, он проводил все время в палаццо, ставшем ее мавзолеем. История Венеции, которую писал Карло, была данью памяти Сюзанны.

Этажом выше, над комнатой Карло, Франческа, лежа в постели, слышала тихий плеск воды под открытым окном. Слишком взвинченная, чтобы уснуть, она наконец встала и накинула халат. Поняв, что в коридоре никого нет, Франческа вышла из комнаты и на цыпочках спустилась по лестнице. Она хорошо помнила комнату матери, и стоило ей подойти к двери, как девушка осознала истинную цель своего приезда в Венецию. Тяжелая латунная ручка беззвучно повернулась, Франческа вошла в комнату и подождала, пока глаза привыкнут к темноте. Вообще-то в комнате было не совсем темно. Сквозь раскрытые ставни сюда проникал лунный свет. Франческа заметила небольшую лампу на столике у двери. Ощутив безотчетный страх, она, затаив дыхание, потянулась к лампе и включила ее.

Спальня Сюзанны Нордонья выглядела так, будто ее хозяйка только что отлучилась на минуту. Главное место занимала здесь огромная широкая постель, покрытая темно-синим бархатом и такими же подушками. Франческа помнила эти высокие резные столбики из посеребренного дерева. Тяжелые занавеси из расшитого серебром синего бархата, неплотно задернутые, словно дожидались возвращения хозяйки.

На потолке клубились нарисованные Тьеполо облака, а из-за них выглядывала пышногрудая богиня. Года в четыре Франческа считала эту богиню ангелом-хранителем матери. Из углов, полускрытые во мраке, смотрели пухлые херувимы, когда-то казавшиеся девочке живыми.

Франческа стояла неподвижно, вспоминая последний отъезд матери из Нассау. «До свидания, дорогая, я скоро вернусь». Прощания, все время прощания. Сюзанна обещала скоро вернуться, но на этот раз прижимала к себе дочь дольше и крепче, чем обычно, словно зная, что никогда не увидит ее.

На серебряном туалетном столике у дальней стены комнаты стоял маленький изящный канделябр в форме деревца, украшенный хрустальными подвесками.

Франческа потянула за тонкую золотую цепочку, и мягкий свет упал на многочисленные баночки с кремами и пудрой. Все было в идеальном порядке. Казалось, Сюзанна только вчера сидела за этим столиком и делала макияж. Франческа опустилась на обитую бархатом скамеечку. Тонкие удлиненные флаконы венецианского стекла были закрыты матовыми пробками в форме раскрытых вееров. Одна из них изображала двух девушек со сплетенными руками. На другой Франческа увидела этикетку, написанную рукой матери: «Роза Лайфорда».

Она осторожно открыла флакон. Духи почти высохли, но изысканный цветочный аромат, прежде постоянно окружавший Сюзанну, сохранился, да и сейчас витал в комнате. Ощущение, что мать близко, так завладело Франческой, что ей почудилось, будто она чувствует спиной тепло Сюзанны. Девушка закрыла флакон и поставила его на прежнее место.

Между флаконами и баночками стояла небольшая фотография в серебряной рамке, запечатлевшая Сюзанну под руку с Карло в день их венчания. Мать здесь была так же молода, как сейчас Франческа, и сияла счастьем. Девушка взглянула на себя в зеркало: лицо усталое, осунувшееся. Да, нужно кардинально измениться. Возможно, воссоздав образ матери, она сумеет постичь секрет этой яркой личности, ее способности привлекать всеобщее внимание и наслаждаться им. Но девушка не могла собрать воедино отдельные черты облика Сюзанны. Нельзя подражать той, кого едва помнишь. Франческу охватили отчаяние и грусть. При такой болезненной, всепоглощающей любви к матери невозможно постичь характер.

Девушка глубоко вздохнула и уставилась на голубой потолок, стараясь не думать о предстоящем бале и ожиданиях отца. В памяти Франчески внезапно всплыли улыбка и пристальный взгляд преследовавшего ее мужчины. Джек Уэстман. Тяжесть в груди исчезла. Интересно, что бы она почувствовала, если бы он поцеловал ее?

Из коридора донесся какой-то неясный звук.

За дверью кто-то есть! Встревоженная Франческа метнулась к ванной, но та оказалась заперта. Она обернулась, готовая ко всему. Дверь тихонько приоткрылась.

— Тихоня!

Девушка бросилась к собаке и поманила ее в комнату.

Тихоня села, преданно глядя на Франческу, тяжело дыша, высунув язык и радостно виляя хвостом.

Девушка взяла себя в руки. Разве она не имеет права находиться здесь? Она села перед туалетным столиком и принялась выдвигать ящики. Вещи аккуратно лежали на своих местах. Франческа решила отыскать ключ от ванной и уже воображала, будто звонит Эмилио и требует открыть дверь. Возможно, сейчас ей представился случай занять место, предназначенное по праву рождения.

Но Франческа знала, что никогда не заставит себя сделать это. Так и не позвонив, она продолжала рыться в ящике, где лежали дюжины перчаток Сюзанны. Девушка примерила пару длинных, до локтя, серых перчаток. Из одной выпал ключ. Какая удача! Франческа вставила его в замок. Дверь открылась, и девушка вошла в просторную ванную с высоким потолком, всю отделанную розовым каррарским мрамором. Ванна, вмонтированная в пол, напоминала небольшой плавательный бассейн. Кафель с цветочным рисунком на дне ее с годами потускнел. О стекло билась невесть откуда взявшаяся бабочка. За спиной Франчески скрипнула дверь, и девушка вздрогнула от неожиданности.

Пустая холодная ванная комната вызвала множество воспоминаний, но ее гнетущая безжизненность побуждала Франческу поскорее уйти отсюда. Однако она застыла на месте как зачарованная, вспомнив, как совсем еще малышкой плескалась тут вместе с матерью, а от теплой воды с душистыми маслами и многочисленных цветущих растений исходил густой аромат.

Они пускали по воде лепестки, похожие на крошечные лодочки — белая флотилия против розовой. Повизгивая от восторга, девочка метко кинула кусок мыла и потопила половину маминых кораблей. Франческа узнала ракушки, видимо, собранные матерью в Нассау, — сейчас они лежали вдоль бортика ванны. Флакончики венецианского стекла, старинные сосуды и баночки покрылись пылью и паутиной. А больших рисунков пастелью, что висели сейчас по стенам, Франческа не помнила. Присмотревшись, девушка поняла, что обнаженная женщина, изображенная на них, — ее мать, и тут же сравнила свою хрупкую фигурку с изящными, соблазнительными формами Сюзанны. На каждом рисунке мать, казалось, смотрела на кого-то с нежным, но вместе с тем бесстыдным выражением, которого Франческа никогда не замечала.

Поежившись от холода, девушка вышла из ванной и заперла дверь. Не думая, зачем это делает, она опустила ключ в перчатку и сунула ее в ящик.

Проснувшись спозаранку, Жози надела хлопчатобумажное платье в цветочек и спустилась в столовую для слуг, постучав в дверь подруги.

Прожив в Венеции неделю, она уже перестала надеяться, что Франческа убедит отца изменить отношение к ней. Мечтая снискать на балу славу певицы, Жози старалась подавить обиду и обращаться с Франческой по-прежнему дружески. Но непреклонность Карло и робость его дочери сделали свое дело: отношения девушек заметно охладились. Жози и Франческа разговаривали, смеялись, поддразнивали друг друга только в тех редких случаях, когда жесткое расписание Карло позволяло им побыть наедине.